PRO Н А С. Григорий Саркисов

уважаемый… – начал было король свалки.

      – Я вам не уважаемый! – заорал Ерошкин. – И нечего тут вола крутить! Откуда здесь эта пуговица?! Что здесь делала моя жена?! Немедленно отвечайте, или я вас ударю… нет, я тебя убью! С моей женой… Извращенец!

      – Но-но, – сказал Чумодрылов, на всякий случай, отступая за эксклюзивный стол красного дерева. – Откуда я знаю, что это за пуговица, и кто ее сюда притащил?! Мало ли кто тут ходит! А что касается жены, то я ее и в глаза не ви…

      Закончить Чумодрылов не успел, – писательский кулак попал прямо в нос короля свалки.

      Да, читатель, и королей иногда бьют. И даже – меценатов!

      О времена, о нравы.

      Впрочем, иногда достается и маститым писателям.

      * * *

      Выброшенный из меценатского особняка сильно помятый королевскими телохранителями Ерошкин, зажав в руке пуговицу-улику, решительно затрусил домой.

      – Котик! Что с тобой?! – ахнула, открыв дверь, Элеонора Махмудовна. – Ты попал под машину?!

      – Я тебе не котик! – рявкнул Ерошкин. – Попал под машину! Я попал под твою гнусную натуру, падшая женщина! Змея! Анаконда! Пригрел, можно сказать, на груди!..

      – Да ты пьян, что ли? – осторожно спросила Элеонора Махмудовна. – Может, тебе постелить? Пойдем, я помогу тебе разде…

      – Руки прочь от меня! – свирепым изюбрем взревел Ерошкин. – Гидра! И это – мать моих детей! Или не моих? Я задушу тебя. Элеонора!

      На шум в прихожую выскочили кот Мурзарий и дети, – две старшие дочери и детсадовец Петька. Мурзарий, быстро разобравшись в ситуации, предпочел вернуться к телевизору. Дочери разинули рты, а Петька немного подумал, – и заплакал.

      – Вот! – простер руку к детям Ерошкин. – Вот до чего довела тебя похоть! Любуйся плодами рук твоих! Убью-у.у!

      – Послушай, Котик, – пришла в себя Элеонора Махмудовна. – Кто дал тебе право…

      – Кто дал мне право?! – торжествующе заорал Ерошкин. – А это ты видела?!

      И протянул жене ладонь. На ладони спокойно лежала зеленая пуговица с золотым ободком.

      – Вот кто дал мне право! – сказал Ерошкин. – И она еще спрашивает! Сейчас пойду, напьюсь!

      – Не надо! – быстро сказала Элеонора Махмудовна. – Не надо напиваться. У тебя же язва, котик… Тем более, это не моя пуговица.

      – Нет, твоя! – контратаковал Ерошкин. – Я ее нашел. И знаешь, где? Под столом у твоего любовника Чумодрылова! Отвечай, что ты делала у него под столом?! Ты ползала с ним по персидским коврам, в то время как я по капле выдавливал из себя роман! Вот что ты делала!

      И Ерошкин вслух сказал то, что раньше осмеливался произносить только в уме:

      – Стерва!

      Некоторые женщины после такого бегут топиться к ближайшему водоему, – если, конечно, рядом не проходит железная дорога. Но Элеонора никуда не побежала. Она сказала:

      – Значит, ты веришь этой пуговице, а мне, своей жене, не веришь? И это после того, как я отдала тебе лучшие годы?

      Элеонора заплакала. Но писатель