Дождевик. Max Laszlo

горел необычно ярко, как будто со всех лампочек оттёрли многолетний слой пыли, а то и вовсе заменили на новые. Дом уже не скрипел и не жил своей старческой жизнью. Тишина оплела каждую комнату густой паутиной, не позволяя всяким звукам нарушить её покой. Следы ног шли дальше вглубь коридора, оставляя на протёртом полу клубни земли и грязь. Что-то внутри женщины истошно кричало, что нужно уйти, убираться отсюда, бежать как можно скорее сломя голову! Что-то не так с этим домом… Но она уже внутри, отступать некуда. Неужели она испугалась своих фантазий и старой маминой лачуги? Тем более она видела сына и должна понять, почему он не с тётей и как здесь оказался. Пройдя мимо кухни, Анастасия вновь шёпотом позвала:

      – Фил!

      Ответа не было. Остывший чай так и стоял на том месте, где его бросили. Фоторамки, лишённые счастливых лиц, угрюмо пустовали на стенах и деревянных полках, ещё больше лишая это место жизни. Холодильник неожиданно загремел и первым нарушил тишину. Рядом на столе стояли хрустальные стаканы и от сильных вибраций застучали друг об друга. Старая лампочка застрекотала и моргнула пару раз.

      – Фил! Эрик…

      На этот раз были названы два имени. Настя чувствовала, что нечто невидимое и неизбежное нависло над ней как зверь, который затаившись, ожидает свою добычу, а когда та подойдёт достаточно близко, то набросится на неё, разорвёт её плоть и мягкие ткани, раздробит кости и сожрёт поджелудочную. Тем не менее ноги сами шли вперёд. В мышцах нет страха и эмоций, они могут делать что-то без раздумий. А для раздумий создан мозг, это его задача. Но видимо сейчас мозг отчаянной матери отдал всё в руки своего брата – спинного мозга, а тот, рассылая по всему телу бесстрашные импульсы, говорит, что надо идти вперёд. Ну что ж, так тому и быть.

      Кухня и кладовка миновали. Следы привели к перекрестию. Слева коридор вёл к санузлу и подвалу, справа был второй вход на кухню, а впереди по правую и по левую стороны две комнаты, а если точнее, зал и спальня. Стены здесь держали на себе всякие разные картины. На некоторых были изображены животные и пейзажи, а на иных разные портреты с хмурыми и, возможно, недовольными жизнью людьми. Всё-таки какой была жизнь в их время? Войны, рабство, инфекции и всё прочее… Не удивительно, что Мона Лиза не особо горела желанием позировать Леонардо. Просто села, как позируют дети, когда родители пытаются их сфотографировать на память и думала о том, как бы поскорее это закончилось.

      «Лео, давай только не долго, мне ребёнка ещё кормить, на вечеринку к друзьям-купцам сходить и помолиться от заражения оспой…»

      Пожалуй, никогда не было лучше или хуже. В любое время свои проблемы и трудности. Итак, Настя остановилась на перемычке, прислушалась. Было всё также тихо, без изменений, не считая гудящего холодильника и посуды. Она решила проверить ванную и туалет, и уже повернула налево, как вдруг сверху, с чердака раздался лёгкий топот, а затем в потолке между комнатами поднялся люк, и выдвижная лестница медленно опустилась на пол. Капли пота выступили на лбу. Комок паники сдавил лёгкие и подкатил