Кит в моей голове. Алена Юрашина

много подарков. А наутро упросила папу покатать меня на санках, наверное, тогда я в последний раз и каталась, совсем уже большая стала… и пушистый снег ложился на теплый полушубок, сыпал за ворот, и я смеялась, как заливисто и беззаботно я тогда могла смеяться. И на местном катке мы в тот год с родителями побывали, тогда я впервые и встала на коньки. Да, это было счастливое время для меня, вот только…

      Кит тем временем бродил во мраке по заснеженному лесу. Бродил один, в метель, потерянный, пытаясь найти дорогу к дому, отыскать глазами хоть один крошечный огонек в той непроницаемой мгле, что его окружала. А ветер путал следы, снег слепил ему глаза, отчаяние отнимало силы, советовало сдаться, присесть, отдохнуть. Может быть, он так и сделал?

      Наверное, ему там было очень страшно. Где он останавливался на ночлег? У кого искал защиты? А если бы ему повстречался дикий зверь? Да я бы и одной ночи не смогла продержаться в зимнем морозном лесу. А он провел там целых три дня. Один против всего мира. И как это удалось ему, этому бесстрашному отчаянному мальчишке? А лес его принял. И не тронул, не погубил…

      На следующий день я шла знакомыми коридорами, когда впереди увидела Кита. Он стоял в своем привычном окружении на площадке лестничного пролета, смеялся вместе со всеми и внимания на меня, как обычно, совсем не обращал. А мне вдруг нестерпимо захотелось просто подойти к нему, и крепко-крепко, по-дружески обнять, и не отпускать его, что бы он ни сказал, и убедить его, что все будет хорошо, что все обязательно будет хорошо. Может быть, он нуждается в этом?

      Я сама испугалась своих мыслей, напомнив себе, это же Кит – тот, кого я собираюсь обнять. Да он же поднимет меня на смех, щедро макнет носом в грязь, и не поморщится, даже если сам в ту грязь глубже меня окунется. Это же просто Кит… Ему не нужна ни жалость, ни мое дружеское участие. Ему вообще никто не нужен, он любит только себя. Только себя самого.

      И я прошла мимо.

      А вечером раздался звонок – звонок от Кости Рунова – и я на него ответила. А через день я позвонила Косте сама, просто пытаясь заполнить ту странную пустоту в моей душе, которая образовалась после ссоры с Китом, ту, которой я пока так и не смогла дать названия…

      Но теперь я была всерьез намерена избавиться от мыслей об этом человеке, совсем как от дурной, очень вредной привычки. Я в состоянии это сделать. Впредь я стану общаться только с нормальными людьми. Глядишь, со временем и сама стану нормальной.

      Так я и решила, когда сидела на широком подоконнике третьего этажа института в ожидании начала пары, уткнувшись носом в телефон.

      Увлеченная перепиской с Костей, я не заметила его приближения, а когда спохватилась, было уже поздно. Одним точным грубым движением Кит вырвал телефон у меня из рук. Я тут же слетела с подоконника, несколько раз подпрыгнула, силясь достать, но куда мне…

      – Эй! Да что ты себе позволяешь?!

      Уворачиваясь от меня, Кит спешно пролистывал сообщения, мои личные сообщения с Руновым, и мрачнел на глазах. Когда он закончил