Неотправленные письма. Олег Рой

Саша. – Ему бы отдохнуть, а тут картошку копай. Но а если не посадить – как зиму перебедовать? Спасибо, есть гуманитарная помощь, хоть не одной картошкой давимся.

      – Сгущёнку передали, – сказала Надежда Витальевна. Петрович кивнул.

      Саша обрадовалась:

      – Вот мой Андрюшка-младший обрадуется! Он сладкое дюже любит, а где тут сладкого набрать? Как ездит кто в Донецк или райцентр, просим привезти, конечно, но народ у нас, в основном, на месте сидит. Дядь Миша, не знаете, когда у нас лавку откроют?

      – Пока не слышал, – ответил Петрович. Саша тяжко вздохнула:

      – По соседним сёлам хоть автолавка ездит. Хлеб свежий привозит. Чёртовы укропы, жизни с ними нет.

      Тем временем подошла Галя Озерова – жена ополченца Димы. Надежда Витальевна, Петрович и Саша как раз подходили к машине.

      – Я помогу? – поздоровавшись, спросила Галя.

      – Лишние руки не помешают, – согласилась Надежда Витальевна. Худенькая Галочка подхватила два пакета и понесла.

      – Как твой Дима-то? – спросила её Саша.

      – С утра у Павловны, – ответила Галя, – перекрывает сарай и навес поправляет. Без дела не сидит, хотя еле белый свет видит. Но врачи говорят, может, и восстановится зрение, а там, глядишь, отвезём его в Ростов в клинику. А от твоего Андрюшки что слыхать?

      – Звонил третьего дня, – ответила Саша. – Где-то между Изюмом и Северодонецком лесополосу разминирует. Надежда Витальевна, а от Виталика вашего новостей ещё нет?

      Надежда печально покачала головой. В комнате, куда они занесли пакеты, Галя тоже заметила письма на столе:

      – Кому это вы столько написали?

      – Это армейских почтовиков нацисты обстреляли, – опередил Надежду Петрович. – Герои, им только с почтарями воевать, тьфу…

      – Не плюйте, здесь прибрано, – проворчала Надежда.

      – Ребята живы? – спросила Саша.

      – Живы, в госпиталь отвезли, – не дав вставить слова Петровичу, сказала Надежда. – Владимир Григорьевич говорит – жить будут.

      – Слава богу, – тихо сказала Галя. – У меня за всех сердце болит – и кого убивают, и кого ранят…

      Они как раз вышли на крыльцо. Солнышко ярко светило, в небе не было ни облачка. В тёплом летнем воздухе слышался аромат цветущей бузины.

      – Димка иногда кричит по ночам, – сказала Галя. – Всё ту атаку переживает, когда его контузило. У него тогда двое друзей полегло. Одного на его глазах миной порвало. Так-то он не особо рассказывает, а я не расспрашиваю. Во-первых, вижу, что больно, а во-вторых – сам ночью расскажет.

      – Мой тоже ночью раз кричал, – кивнула Саша. – Он, правда, переночевал только две ночи всего. И тоже ничего не рассказывает. «Нормально всё, – говорит, – моё дело саперское, мины снимать, проволоку резать»…

      Она вздохнула:

      – «Мины снимать». Знаю я это. Растяжки[14] убирать, которые нацики ставят где нельзя. Крылатки лопатой отбрасывать, которые взрываются от каждого чиха. Каждую минутку со смертью под руку. Как подумаю об этом

14

Растяжка – мина-ловушка.