Неотправленные письма. Олег Рой

письма много говорят о войне, – задумчиво кивнул Дмитрий Васильевич. – В книгах, в кино, даже в кадрах кинохроники война… немного не настоящая, что ли. А когда читаешь военные письма, начинаешь проникаться чувствами писавшего. Понимаешь, что он чувствовал, что переживал. Понимаешь, что для него война не была приятной прогулкой. Что война – это страшно…

      – Вот я и думаю про экспозицию, – кивнула Надежда. – Но, во-первых, письма надо всё-таки доставить тем, для кого они написаны, а во-вторых… морально ли такие вещи на витрину выкладывать? Письма всё-таки личная корреспонденция…

      – По всему Союзу[22] солдатские письма в музеях лежат, – возразил ей Лукин. – Да и не только солдатские. А что касается первого вопроса – оригиналы можно отправить по адресу, но снять для музея копии. Слава богу, сейчас техника шагнула далеко вперед.

      Дмитрий Васильевич встал со стула, на который присел, и взял выданный ему пакет:

      – Кстати, о технике. У меня такая радость! Заходил ко мне собрат по несчастью, Дима Галочкин. У меня с шестнадцатого телевизор не показывал, антенна упала, помнишь, когда стреляли? Взрывной волной сорвало. Я с тех пор его и не смотрел. Всё равно плохо вижу, да и смотреть нечего было, наших каналов еще не было, а от укропских меня тошнит. К тому же все равно я плохо вижу из-за этой катаракты…

      – Ну и что вы раньше не обратились? – всплеснула руками Надежда. – Как же жить без телевизора? А сейчас по нему много интересного – и местное телевидение, и Россия…

      – Вот-вот, – согласился Лукин. – Дима на крышу слазил, антенну перекрепил и настроил мне всё. Теперь у меня и Первый канал есть, и ОРТ, и НТВ.

      – Рада за вас, – улыбнулась Надежда Витальевна. – Но как же вы его смотрите?

      – А никак, – застенчиво улыбнулся Дмитрий Васильевич, – слушаю, как радиоточку. Новости слушаю, люблю концерты всякие – на Девятое мая, например, или когда детки поют. Парад опять-таки слушал, диктор про технику рассказывал, а я увидеть ее не могу, но представляю…

      Дмитрий Васильевич вздохнул:

      – Ты, Наденька, конечно, права. Надо соглашаться на операцию. Скажи Володе, чтобы зашел ко мне, как будет у него время. Поговорим предметно.

      – Обязательно скажу, – обрадовалась Надежда. – Он зайдёт, как только сможет.

      – Ну, тогда бывай здорова, – улыбнулся Лукин.

      – И вы не хворайте, – кивнула Надежда. – Хотелось бы, чтобы вы в школу вернулись. У вас же оба моих учились, а Виталька и в кружок ваш ходил.

      – Как он? – поинтересовался Дмитрий Васильевич. – Пишет что?

      – Ничего не пишет, – ответила Надежда. – Я уже и волнуюсь, хотя муж говорит, что с ним всё в порядке. Он по своим каналам узнает как-то.

      – Ну, тогда и не переживай понапрасну, – сказал Дмитрий Васильевич. – А что не пишет, не беда. Война ведь не санаторий, порой бывает не до писем.

      – Да он и вообще писать не особо любит, – согласилась Надежда. – Помните, какой он молчун? Клещами слова не вытянешь.

      – Помню, –

22

Союз, СССР – Союз Советских Социалистических Республик.