Когда зацветёт земля…. Ирина Астрина

чуть оттопыренного смешного уха. От прикосновения Тоня вздрогнула, и они, развернувшись, зашагали прочь от дерущейся своры.

      Тонино дёргание расстроило Антона. «Ей неприятны мои прикосновения…» – решил он, однако буквально через мгновение ощутил, как её плечи расслабились. Тоня ближе прижалась к спутнику, и они продолжали путь, как и прежде молча, зато испытывая жаркое волнение от близости друг друга. Им хотелось бы замедлить ход или вообще остановиться, обняться, наслаждаясь непривычными ещё очертаниями чужого тела, но необходимость отвязаться от псов гнала их вперёд. Через сто метров должно было появиться асфальтовое шоссе.

      – Ну, вроде отстали, – сказал наконец Антон, и в этот момент оба они услышали позади себя бодрое порыкивание.

      Потрёпанная в драке, но по-прежнему сплочённая стая почти догнала их. «А мы не прочь продолжить прогулку», – вот что было написано на вновь обретших дружелюбие мордах.

      – Чёрт! – прилично выругался Антон. – Давай выйдем на шоссе и поймаем машину.

      Ещё теснее прильнув к нему, Тоня кивнула. Они достигли обочины проезжей дороги. Собаки тем временем, не подозревая о предательских планах людей, мирно обнюхивали что-то на земле, фыркали, повиливали хвостами, будто глаза их не горели совсем недавно хищным волчьим огнём и будто не выступил из глубины времени их предок – страшный первобытный зверь.

      «Вот так и с нас, – подумал Антон, – мгновенно слетает вся чешуя цивилизации. Стоит лишь задеть нас каким-нибудь пустяком, как мы превращаемся в средневековых инквизиторов, а там всё дальше, дальше вглубь, так что маячит уже на дне колодца времени неандерталец, сносящий голову соплеменнику каменным топором. Если у них были каменные топоры…».

      Тоня положила голову на плечо Антона и смотрела вдаль. Проложенная посреди каппадокийского пейзажа асфальтовая дорога казалась резиновой. На другой стороне вылезла из-за холма вереница ездоков на скутерах. Они были в шлемах.

      – Смахивают на фашистов, въезжающих в захваченную деревню, – сказал Антон.

      Глазами они глядели на развёрнутый перед ними пейзаж, но телами они внимательно слушали друг друга и не заметили, как рядом резко затормозило блестящее такси.

      – Пашабаг? – спросил Антон пожилого пузатого шофёра.

      – Двадцать лир.

      Устроившись на заднем сиденье, Тоня оглянулась. Собаки подняли морды и осуждающе, но без удивления, вперились в автомобиль. Водитель газанул, машина тронулась и покатила по гладкой дороге с солнечно-жёлтой разметкой (ни дать ни взять лампасы на штанине) – единственным что было яркого в окружающем мире. Мимо пронеслись аккуратные невысокие ели, редко высаженные вдоль обочины, а через несколько минут перед Тоней и Антоном уже возвышались знаменитые «грибы» Пашабага. Они «росли» парами или большими семьями, каждый член такой семьи имел особое телосложение и обнаруживал свой собственный характер. Здесь были пухлые матроны, тощие старые девы, молодёжь и старики, карапузы и их