Пасьянс судьбы, или Мастер и Лжемаргарита. Эмиль Вейцман

Вот и тут, случился некий «зов крови», словно я написал это. Роман был прочитан от корки до корки. На одном дыхании. Я вроде бы начал обретать самого себя, и обретение это продолжалось в течение многих десятилетий моей жизни. Но вернёмся в 1944 год.

      Естественно, отца я считал самым умным человеком на свете – умнее самого товарища Сталина. Как-то раз я и высказал папе оное мнение. Случилось это при переходе трамвайной линии, когда папа по какой-то причине нёс меня на руках. Народа вокруг, к счастью, не было. Отец мгновенно отреагировал на моё заявление, строго настрого запретив впредь заявлять вслух нечто подобное. Что и говорить, крепкая сыновья любовь частенько может довести до беды дорогого тебе человека. Моё заявление относительно ума отца родного никто из людей не услышал, а вот идиотское пожелание гибели от фашистской бомбы услышано было. Какой – то злой силой, не принявшей во внимание ни возраста человека, пожелавшего такое, ни любви этого человека к самому дорогому для него существу на этом свете. И вот с этим мне пришлось жить всю дальнейшую жизнь! Жил! И возраст не был для меня оправданием. Более того, пришло время и, помимо сиротства, я понёс ещё одно жестокое наказание за приступ своего детского помешательства. Но всему своё время.

      Судьба была к отцу вдвойне жестока – она припасла ему и вторую бомбу. В прямом и переносном смысле. Кажется, я уже писал выше о ней, но не грех будет и повториться.

      Согласно Михаилу Афанасьевичу Булгакову, рукописи не горят. Горят! И ещё как! Отец был автором оригинальной биологической теории, согласно которой клетки мышц могут превращаться в клетки крови. Теория теорией. Мало ли разных теорий на свете. Но отец и эксперимент провёл, доказывающий правильность своих предположений. Было и обсуждение полученных результатов, подвергнутых сомнению. По мнению некоторых оппонентов, опыт был поставлен не совсем чисто. Отец, естественно, настаивал на своей правоте.

      Результаты исследований были изложены в рукописи статьи, которую предполагалось пробить в печать – в СССР или за рубежом, в Англии, например. Но началась война, и отец ушёл на фронт, оставив рукопись статьи своему учителю Герману Эмильевичу Корицкому. При очередном налёте фашисткой авиации на Москву в дом, где жил Корицкий, попала бомба, и рукопись сгорела. Разумеется, отец был очень огорчён этим, но рассчитывал после демобилизации быстро всё восстановить. Вот тут-то и подоспела вторая бомба, рождённая моим пожеланием. Да, «каждый, кто на свете жил, любимых убивал…» В том числе и смертельным пожеланием. Остаётся добавить. Уже в наше время появилась теория в некоторой степени родственная теории моего отца. Какой – то зарубежный учёный пришёл к выводу, что клетки крови могут превращаться в клетки печени. Как говорится, всё шиворот – навыворот. Почти.

      Последний раз в жизни я видел отца в начале лета 1944 года, находясь в пионерском лагере. Родители приехали навестить меня. Пионерлагерь принадлежал Министерству путей сообщения и находился