Чертополох и золотая пряжа. Алёна Ершова

тут же стих, разбившись о спокойствие брата.

      Горбун поднялся, со щелчком вставил меч в ножны и похромал к своему коню, что мирно пасся за границей поляны.

      – Твои люди ищут тебя. Думаю, звук рога они уже смогут услышать. Славная была охота! Доброго пира, ваше величество. И да, не советую разделывать кабана у подножия холма Дин Ши.

      Брат ушел. Ярость схлынула, оставив лишь пустоту. Голубые глаза девы кромсали сердце на куски, ее звенящий смех отдавался эхом во вмиг опустевшей голове. Ничего этого больше не будет, никто не позовет его танцевать, жарко не поцелует.

      «Ты убил ее. Что бы ты ни говорил, братец, но ты убил ее, не дав нам завершить начатое. Как же я благодарен тебе за это и как же я тебя за это ненавижу!»

      Глава 7. В мыльне

      Охота длилась весь день и торжественно завершилась лишь к утру, с появлением короля.

      Как положено, самого лучшего зверя загнал монарх.

      – Боги благосклонны к вам и нашему королевству, сир! – кричали восторженные придворные, глядя на огромную освежеванную тушу кабана.

      Однако Гарольд, несмотря на крупную добычу и поздравления, был замкнут и молчалив. Он то и дело оглядывался и с тоской всматривался в глубь леса. Потом, словно на время сгоняя оцепенение, хмурил густые брови, растирал могучей рукой грудь и гнал коня прочь.

      В замке, сгрузив дичь и отдав распоряжения перед вечерним пиром, он ушел в свои покои. Там, не снимая сапог и дублета, рухнул на кровать и забылся тревожным сном.

      И вновь перед ним сверкала зеленью поляна, снова мерцали круги из грибов. Прекрасная Кайлех, королева нечестивого двора, манила его внутрь холма, полного золота.

      «Я сон меча, прощальное пламя, пища ворон. И ты отныне будешь танцевать со мной, младший сын короля».

* * *

      Айлин поднялась в свои покои. Все тело ломило. Многочасовое пребывание в седле и сон в холодном, переполненном дамами шатре лишили ее последних сил. Казалось, ее кинули в яму со змеями. Женщины, утомленные соколиной охотой и скучающие из-за отсутствия мужчин, упражнялись в высокой словесности.

      «А в вашей деревне все дамы сидят в седле по-мужски? Ах, простите, я забыла, что в вашей деревне нет дам!»

      «А как вы охотились, леди Айлин? У вас нет ни ловчей птицы, ни дубинки. Неужто единорога приманивали? Хотя, судя по вашему животу, уже вряд ли».

      «Не могу понять: раз вы умеете золотую нитку прясть, почему ваш отец не купец, а мельник?»

      И так далее. Были б это деревенские соседки, можно было бы затеять драку или спустить собак, а как усмирить благородных дам, Айлин не знала. Приходилось молчать и улыбаться. Уже к концу охоты ее лицо ломило от прилипшей гримасы, а от колючих взглядов чесалось между лопаток.

      – Мэри, прикажи согреть воды, я хочу помыться и отдохнуть перед очередным пиром, – устало попросила Айлин, развязывая шнурок плаща.

      Служанка застыла, недоумевая, а потом, вспомнив, что госпожа при дворе меньше недели, затараторила:

      – Леди Айлин, не надо воды. После охоты сир Гарольд