Население: одна. Элизабет Мун

помидоры?

      Он не ответил на ее вопрос. Придется выражаться прямее.

      – Я не могу разговаривать с человеком, если не знаю, как к нему обращаться, – сказала она. – Меня зовут сера Офелия.

      – Гм… меня зовут Хорхе. Извините. Вы мне напомнили мою бабушку; она называет меня Ахо. И что, они вот так просто растут? На открытом воздухе, без дезинфекции?

      Офелия погладила листья, и в воздухе разлился густой аромат.

      – Да, это помидоры, и они растут на открытом воздухе. Но они только начинают цвести, для плодов еще рано. – Она приподняла несколько листьев и показала ему соцветия.

      – Жаль, конечно, – сказал он с вежливым участием человека, которого предмет сожалений не касается лично. – Вы такой огород разбили, и все пропадет…

      – Ничего не пропадет.

      – Но вы через тридцать дней улетаете, – сказал юноша.

      Офелия напомнила себе, что его зовут Хорхе и у него есть бабушка, которая любит его и называет ласковыми прозвищами. Верилось в это с трудом; она скорее поверила бы, что его достали из нарядной подарочной коробки, какие ей дарили в детстве. Этот юноша никак не мог появиться из крови и хаоса, как другие дети.

      – Вам больше не нужно работать в огороде. Пора собирать вещи.

      – Но я люблю работать в огороде, – сказала Офелия.

      Ей хотелось, чтобы он ушел. Хотелось понять, что изменилось в ней в тот момент, когда он произнес эти слова: «Вы улетаете». Она опустила глаза. По горке мульчи медленно полз склизевик, разыскивая, что бы проколоть своей единственной твердой частью – полой трубочкой панциря. Офелия взяла его за мягкую заднюю часть; склизевик растянулся в ниточку, достигнув добрых десяти сантиметров в длину. Привычным движением она перебросила его через запястье и большим пальцем другой руки раздавила панцирь. Палец неприятно кольнуло, но полный ужаса взгляд юнца стоил этой маленькой жертвы.

      – Что это? – спросил он.

      По его лицу видно было, что он ожидает услышать нечто чудовищное. Офелия не могла его разочаровать.

      – Мы называем их склизевиками. Они протыкают кожу полой трубкой, навроде иглы от шприца, и присасываются…

      Заканчивать не было нужды: юноша попятился.

      – А обувь может проколоть?.. – Юноша уставился на ее босые ноги.

      Офелия довольно ухмыльнулась и демонстративно почесала голень свободной ступней.

      – Зависит от обуви, – сказала она.

      Пожалуй, склизевик мог проколоть тонкие тканевые сандалии, но только если подошва уже дырявая. Да и люди его не интересовали (она не знала почему), но она не стала этого говорить. Чаще всего склизевики протыкали стебли, не находя того, что им нужно, и заставляя растение тратить драгоценные силы на восстановление. Но если это поможет прогнать юнца, Офелия готова была приукрасить действительность.

      – Вы, наверное, рады-радешеньки, что улетаете, – сказал он.

      – Прошу прощения, мне нужно… – Она кивнула на сарайчик в углу огорода.

      Большего и не