Предпоследнее дознание. Юрий Валерьевич Максимов

бывало, снова засунул руку в пакет.

      – И это возьми!

      По воздуху пролетела банановая кожура. Карев дернулся, но вдруг понял, что старик кидает не в него, а в забор «Интры».

      – Шо, картин хочешь? – бормотал обросший безумец, копаясь в пакете. – Забирай!

      Пивная бутылка описала дугу и с громким хлопком рассыпалась, угодив в бетонную стену.

      – И жену бери!

      Мосластая куриная кость упала в траву.

      – Дочь!

      Порыв ветра вернул брошенные кусочки фольги, и они осыпали самого старика.

      Очнувшись, Карев быстрым шагом обошел безумца и заторопился дальше.

      Но сзади еще доносилось:

      – Дом!.. Деньги!.. Положение!.. Бери все!..

      «Пожалуй, бывает еще хуже, чем мне сейчас» – подумал Карев. Впрочем, возможно, у этого бомжа жизнь пошла под откос как раз после пьяной бузы на корпоративе. Живое олицетворение той истины, что не все проблемы рассасываются со временем.

      Через несколько минут он дошел до площадки возле жилых домов. Здесь уже ждать пришлось недолго; такси прибыло довольно быстро, плюхнувшись желтой сарделькой с матового неба. Заботливым крылом поднялась дверца, и Карев втиснулся в салон. Первое, что бросилось в глаза – взъерошенный водительский затылок. Это было вполне ожидаемым, но зато второе просто потрясло. На передней панели висела прикрепленная картина. Небольшой квадратик. Изящная кисть женской руки на темно-коричневом фоне тянулась к чему-то, находящемуся за рамкой. «Если уж и таксистам нравится такая белиберда, то либо со мной что-то не в порядке, либо с остальным миром», – подумал Карев, усаживаясь на заднем сиденье.

      – Куда? – водитель повернул к нему сухонькую и веселую физиономию.

      Карев назвал адрес.

      – О, Предпоследнее дознание! Туда я еще не летал…

      Таксист ввел координаты, и они начали медленно подниматься, оставляя позади уходящую вниз громаду «Интры».

      – Нравится? – поинтересовался водитель, приметив, как Карев уставился на переднюю панель.

      – Ну так… занятно… А вас чем привлекает эта картина?

      – Это лишь репродукция. Подлинники в машине не возят, – водитель помолчал, глядя сквозь лобовое стекло на неравные обрубки небоскребов, окруженных тысячами точек взмывающих и опускающихся прыгунов. – Видите ли, эта картина мне особенно дорога. Так случилось, что лишился я всего. Жены, детей. Не стало их. А я остался. Тоска накатила страшная. Жить не хотелось. Все черным-черно вокруг, – он чуть помедлил, внимательно глядя на картину. – Пил беспробудно. Ревел да пил. Я бы, может, и руки на себя наложил, да о теще надо было заботиться. Она, понимаете, инвалид, с нами жила. На мне и осталась. Я вот и следил… Вроде как долг отдавал…

      Карев кивнул, не совсем понимая, как все это относится к картине.

      – Ну вот… Каждый день мука. Как открываю глаза – сразу нахлынет все… и невмоготу. Пытался пить, да что толку? Только еще чернее становилось… А как-то раз шел по улице и в витрине наткнулся