Предпоследнее дознание. Юрий Валерьевич Максимов

А я за тобой буду присматривать. Если твой пациент умрет – я убью тебя. Если пациент или родственники останутся недовольны твоим обращением – я убью тебя. Если заявишь в полицию – я тебя тоже убью». Так он сказал. Надо ли говорить, что я согласился? Он втащил меня на крышу и ударил ногой в живот. Пока я корчился от боли, Корнеев скрылся.

      – И что было потом?

      Думбадзе пожал плечами.

      – Полиции я не сообщил. Следствие могло раскопать… мою вину в смерти его сына. А сам Корнеев, по сути, ничего особо страшного не сделал. Только угрожал. Так что, случись расследование, меня бы практики лишили, а то и посадить могли. А ему – списать на аффект, и вообще ничего! Кроме того, я действительно его боялся. Поэтому пришлось стать добреньким. Именно так. Обхаживал каждого пациента, ободрял, шутил или делал участливую мину, слушал… Глядя, как вы себя держите, господин следователь, я вижу, что вам тоже известен этот секрет.

      – Простите?

      – Вы грамотно слушаете, – доктор грустно улыбнулся. – Чтобы понравиться людям, нужно просто-напросто уметь их слушать. Конечно, это лишь полдела. Сложнее было лечить. Ночами я корпел над анализами, изучал симптомы, чтобы не ошибиться в диагнозе, штудировал новейшую литературу, консультировался со спецами, выбирая лечение, иногда даже сам покупал редкие препараты, если не удавалось оформить через отдел, угощал сестер шоколадками, чтобы как следует ухаживали за моими больными…

      – И это дало результаты?

      – Феноменальные. Два года подряд все мои пациенты выписывались совершенно здоровыми и довольными. Конечно, кое-какие хитрости у меня были. Например, с помощью некоторых интрижек я добился, чтобы несколько пациентов с наиболее сложными диагнозами попали к моим коллегам, а не ко мне.

      – А вы не думали, что Корнеев уже забыл о вас?

      – Он не забыл, – покачал головой Думбадзе. – Раз в полгода звонил и цедил в трубку одно лишь слово: «Нормально». Как домовладелец, который регулярно является за квартплатой, не давая забыть, что твой дом – на самом деле не твой, а просто сдан тебе в аренду. Так и Корнеев напоминал мне, что моя жизнь – не совсем моя. Не давал расслабиться. Постепенно я с этим свыкся. И даже начал верить, что удастся протянуть. Без летальных исходов…

      – Не удалось?

      – Нет. Попалась девочка с сильно прогрессирующей формой строймы. Настя Перовская. Я действительно пытался. Не спал ночами. Мотался как одержимый по спецам. Пробивал препараты, лично присутствовал на процедурах. Утешал и ободрял родителей. А потом, когда… – врач развел руками. – Когда уже стало поздно, я плакал вместе с ними. Когда Настя умерла, я будто сам умер. Я оплакивал и эту девочку, и себя самого. Я готовился к смерти. Разные мысли были. Бежать из города. Обратиться в полицию. Но ничего такого не сделал. Написал завещание. Сходил на исповедь. Первый раз в жизни. А ночью позвонил Корнеев. «Я проиграл, Иван», – пришлось мне признаться. «Я знаю, Зураб, – ответил он. – Перовские на тебя не в обиде». И оставил меня с этим.

      – Больше