Предпоследнее дознание. Юрий Валерьевич Максимов

этаж. Недобрые предчувствия охватили Карева, пока он шел по коридору за упитанным коротышкой-начальником.

      Они остановились у лифта, подождали, втиснулись в кабинку, поехали вниз. На первом этаже двери не раскрылись. Викентий Петрович нащупал на запястье браслет, надавил, и кабинка продолжила спуск. Предчувствия не обманули.

      Минусовой этаж.

      Как и в прошлый раз, тут было пусто и тихо. А еще, кажется, пахло пылью. В коридоре гулко раздавались их шаги. Теперь шеф остановился у другой двери, начал набирать код. Пару секунд спустя дверь плавно отъехала, открывая взгляду комнату с высокими стеллажами.

      – Заходи, – позвал начальник, ступая внутрь.

      Едва Павел вошел, дверь бесшумно закрылась за ним.

      – Видишь ли, Павлик, с отчетом твоим проблемка нарисовалась, – Викентий Петрович внимательно разглядывал корешки папок, теснившихся на полках стеллажей. – Как ты помнишь, задача нашей службы – искать и показывать то лучшее, что реально есть в современниках. Но при этом – не залезая на чужое поле, понимаешь? То есть устраивать всякие революции в науке или общественных представлениях не надо. О, вот и оно!

      Начальник вытащил одну из папок и показал Кареву серую обложку:

      – Девятнадцать лет назад я был простым следователем, как и ты. Мне попалось дело одного обрусевшего китайца – Григория Шу. Он всю жизнь бережно хранил дневник своего прадеда, который в XXI веке воевал в составе китайского контингента на индо-пакистанской границе. Дневник с довольно непривычной стороны показывал тот конфликт. Мне это показалось интересным и ярким фактом. Однако старик Егоров, возглавлявший тогда наш отдел, объяснил, что такое не пройдет, поскольку не соответствует официальной концепции истории. Понимаешь, эти стереотипы всякие, они ведь не с потолка берутся. Дневник моего китайца обелял интервенцию коммунистической державы. Материалы твоей училки воспевают далекое коммунистическое прошлое нашей страны. А это, скажу тебе прямо, совсем не то, что требуется нашему демократическому обществу в условиях идеологического противостояния с Азиатским блоком. Так что, мой тебе совет – поищи у нее в биографии что-нибудь менее политизированное. Ну, там, тонущего котенка спасла или из хулигана-двоечника достойного человека воспитала… – Начальник вздохнул и продолжил: – Ты, конечно, можешь на мой совет наплевать и послать отчет в том виде, в котором подал его мне сегодня утром. Собственно, я девятнадцать лет назад тоже так поступил. Только знай, что опубликован он никогда не будет. Его распечатают и поставят сюда.

      Викентий Петрович втиснул папку с делом Шу обратно на полку и повернулся к следователю.

      – Спорить со мной не надо. Я знаю, что ты прав. Ты хорошо поработал. Но, увы, далеко не все в нашей власти. Есть вещи, которые подчиняются нам, а есть вещи, которым подчиняемся мы. Этого не изменить. Видишь, не одни мы с тобой пытались, – начальник показал на ряды папок у себя за спиной.

      Карев ничего не ответил. Возвращался он в крайне подавленном состоянии духа.

      Только в лифте, несущемся вверх, решился заговорить:

      – Викентий