Искушение. Мой непокорный пленник. Виктория Виноградова

перестараться, то вместо озорного бунтаря получу безвольную куклу, не реагирующую ни на слова, ни на побои, ни на ласки. Если же я дам слабину, то арамерец окончательно поймет, что я бессильна против него.

      Ситуация была скверной и почти безвыходной. Вся надежда была на то, что Маркус соблазнится на мои уговоры. Потому что других идей у меня не осталось.

      Я успела выпить горячего вина и промерзнуть окончательно, вернуться в спальню, поворочаться с боку на бок, крутя в мыслях варианты развития событий и даже уснуть, когда Вир тронул меня за плечо.

      – Дозрел?

      Слуга кивнул.

      Мне не терпелось накинуть первое попавшееся одеяние и побежать в дисциплинарную комнату, но я заставила себя остановиться. Спокойно умыться, облачиться в тунику, прибрать волосы в высокий хвост и только после этого размеренным шагом направилась к Маркусу. Проходя мимо внутреннего двора, заметила, что уже рассвело.

      – Доброе утро, как спалось? – спросила я у раба. Он выглядел изможденно.

      – Мне нужно в туалет, – хмуро произнес он.

      О как. Ночь изрядно потрепала его нервы. От показного веселья не осталось и следа.

      – Согласись вести себя как подобает рабу, и я сразу отпущу тебя в туалет.

      – Я уже сказал, что для меня это неприемлемо.

      – Что ж. Значит ты вполне можешь сходить под себя и висеть дальше, – я безразлично пожала плечами и повернулась, чтобы уйти.

      – Нет! – окрик заставил обернуться.

      Маркус выглядел встревоженным. Это что-то новенькое.

      – Мне нужно в туалет. Потом можешь вешать обратно, истязать плетями и все что хочешь. Но мне надо в туалет!

      Как интересно получается. То есть он готов терпеть пытки, но не может позволить себе обмочиться? Хм…

      Я молча вышла из комнаты, мне нужно было обдумать свое открытие. Похоже я нащупала слабость военнопленного. Изначально я думала, что вся проблема в излишнем свободолюбии и принципах, но оказалось, что дело в другом. Похоже, у арамерского воина было слишком развито самолюбие. Очевидно, в его глазах терпеть удары плетью казалось чем-то героическим и мужественным, а вот висеть, облитый собственной мочой – позорным. Значит, для него крайне важно то, как он выглядит в чужих глазах? Это можно использовать.

      Я вернулась к военнопленному, еще не до конца понимая суть своей затеи, но зная, что нужно действовать немедленно, пока брюнет способен терпеть позывы организма.

      – Предлагаю компромисс. Я снимаю тебя с рамы. Ты спокойно идешь в туалет, принимаешь душ, завтракаешь и даже немного спишь. А взамен ты обещаешь попробовать две недели вести себя как подобает слуге.

      – Нет. Я солдат, а не раб.

      «Рамонов арамерец! Можешь ты хоть немного подумать над моим предложением?»

      Мне стоило огромных трудов сдержать раздражение. Но я не позволила эмоциям одержать верх и продолжила спокойно увещевать:

      – Подумай, что для тебя унизительнее – обмочиться