Возлюби ближнего своего. Эрих Мария Ремарк

Меня лишили прав гражданства заодно с моим отцом. Я тогда был несовершеннолетним.

      – А отца за что?

      Керн помолчал с минуту. Год жизни в эмиграции научил его взвешивать в официальных инстанциях каждое слово.

      – По ложному доносу о политической неблагонадежности, – сказал он наконец.

      – Еврей? – спросил писарь.

      – Отец еврей, мать не еврейка.

      – Ясно!

      Оберкомиссар стряхнул пепел своей сигареты на пол.

      – Почему же вы не остались в Германии?

      – У нас отняли паспорта и выслали. Останься мы, нас посадили бы в тюрьму. И тогда мы решили: уж если сидеть, то лучше в любой другой стране, лишь бы не в Германии.

      Оберкомиссар сухо усмехнулся.

      – Могу себе представить. Как же вы перешли границу, не имея паспорта?

      – На чешской границе в то время требовалось только предъявить простой бланк для прописки. Он у нас еще был. В Чехословакии с таким документом можно было прожить три дня.

      – А потом что?

      – Нам разрешили остаться на три месяца. Затем пришлось уехать.

      – Как давно вы в Австрии?

      – Три месяца.

      – Почему не явились в полицию?

      – Потому что тогда меня бы немедленно выслали.

      – Но, но! – оберкомиссар хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Откуда вам это так точно известно?

      Керн утаил, что, когда впервые вместе с родителями перешел австрийскую границу, все они немедленно явились в полицию. В тот же день их заставили пересечь границу в обратном направлении. Прибыв в Австрию вторично, они в полицию уже не пошли.

      – А разве это не правда? – спросил он.

      – Не вам тут задавать вопросы! Ваше дело отвечать! – грубо ответил писарь.

      – А где теперь ваши родители! – спросил оберкомиссар.

      – Мать в Венгрии. Она венгерка по происхождению, и ей разрешили там проживать. Отца арестовали и выслали, когда меня не было в гостинице. Где он теперь – не знаю.

      – Ваша профессия?

      – Я был студентом.

      – На что вы жили?

      – У меня есть немного денег.

      – Сколько?

      – При себе – двенадцать шиллингов. Остальное у знакомых.

      У Керна было только двенадцать шиллингов. Он заработал их, продавая мыло, духи и туалетную воду. Но признайся он в этом, его бы обвинили еще и в недозволенной коммерции.

      Оберкомиссар поднялся и зевнул.

      – Ну что, всех допросили?

      – Еще один остался внизу, – сказал писарь.

      – Вечно одно и то же. Шуму много, а толку мало. – Оберкомиссар покосился на офицера. – Все они нелегально прибыли в Австрию. На коммунистический заговор как будто не похоже. Кто написал донос?

      – Тоже владелец ночлежки. Только у него полно клопов, – сказал писарь. – Видимо, зависть к конкуренту.

      Оберкомиссар рассмеялся. Вдруг он заметил, что Керн все еще не ушел.

      – Отведите его вниз. Вы, конечно, знаете, что вам полагается: две недели ареста и высылка. – Он снова зевнул. – Пойду-ка в трактир да спрошу себе гуляш и пиво.

      На