Выстрел из вечности. Павел Шилов

гнетущей душу и сердце тоски, я ранним утром пошёл к рыбакам, с которыми когда-то неводом ловил рыбу.

      Солнце ещё только-только вышло из-за горизонта, и его косые лучи скользнули по водной глади реки Волги, и я как-то вдруг оторопел, и почему-то холодная дрожь пошла по всему телу. Я невольно посмотрел на валун, что расположился на берегу обрыва, где мы с Людкой когда-то простились, заверяя друг друга в любви и верности. И по сердцу прошла боль: за что ты меня предала? Я сразу вспомнил, как встречался с девушками в городе, но что-то ни к одной из них не мог прикипеть ни душой, ни телом. И поэтому страдал, впадая в тяжелую депрессию. В эти приливы отчаяния я мог что угодно выкинуть. И окружающие меня люди не знали, что со мной. Были случаи, когда мне в открытую показывали на висок, мол, ты парень с приветом. Но мне было всё равно, что подумают люди. Я смотрел на этот валун и видел на нём Людку, где сверху светила яркая луна. Она, то пряталась за белесые облака, то снова выглядывала, придавая таинственность нашей встречи. Внизу плескалась река, нежно билась волной в берег, и откатывалась, унося с собой прибрежный сор. Я забыл про ссору, которая произошла у нас после, когда она в сердцах закричала: «Я больше так не могу! Слышишь! Давай поженимся. Мне надоело отбиваться от мужиков и парней. Понимаешь, я устала»!

      – Да ты, что Люда? Впереди ещё три года учёбы, – сказал я тогда, – потерпи, успокойся.

      Сейчас я вижу её разгневанную и злую. Она бежит от меня с этого валуна и кричит:

      – Не любишь ты меня, Колька. Если бы ты любил, так бы не сказал. Прощай!

      Я не только ощутил, но и услышал вибрирующие нотки, отражающиеся от воды: прощай, прощай. И мне почему-то показалось, что Людка невесома и летит над водой, и издаёт это страшное для меня слово. Когда это было? С тех пор, кажется, прошла вечность. А в деревню я не приезжал, но мама подробно сообщала мне все деревенские новости. Из её писем я знал, что Людка вышла замуж за Василия Кошелева, а жизнь у неё не заладилась. Её всё куда-то тянет, всё чего-то она хочет. С грузином снюхалась, хотела выйти замуж за сынка директора рыбоконсервного завода, после посмеялась над ним. А Васька, как сумасшедший – бесится, даже хотел повеситься, но мать углядела. Чуть что – скандал. Людка брысь к матери с отцом, те её, конечно, приголубят – дочь всё же. Проходит неделя другая, муженёк-то её Васька не выдерживает, просит вернуться, клянётся, что больше не будет ревновать, и так до очередного Людкиного романа. Детей она не рожает, но какая причина в этом, никто не знает. Ей говорят: роди. Дети сближают, а она ну ни в какую. Молчит и только. Будто окаменелая, и вся не в себе.

      Я смотрел на валун и шептал про себя:

      – Людка, Людка, что же ты делаешь?

      И слышал: «Прощай, Колька, прощай. Ты меня не любишь».

      Лёгкий ветерок шевелил мои волосы, холодил распахнутую настежь грудь. Я зашёл в воду. Мелкая рыбёшка крутилась возле ног.

      – Николай, да ты откуда? – раздался громкий голос Василия Кошелева. –