Собаки на заднем дворе. Сергей Николаевич Полторак

Вот это я понимаю! – обрадовался отец. – До флотской службы не дотянул, но хоть с берега на морскую волну посмотришь.

      Изменение в моем приписном свидетельстве мне нравилось тоже. Вместо каких-то войск связи, ассоциировавшихся у меня с бесконечным растягиванием полевого кабеля на местности, впереди маячила служба в солидных войсках, бойцов которых, как я помнил из уроков по истории, немцы во время войны называли морскими дьяволами. Быть одним из них казалось лестным. Трудностей будущей службы я не боялся: легко быть смелым, когда еще не испытал того, что не пробовал никогда.

      Огорчало только будущее расставание с Лаем. Стыдно, но по маме и отцу я заранее не грустил. А вот жизнь без Лая представлялась мне небывалым кошмаром.

      Человек необщительный, я, потеряв школьных друзей, за последний год новых так и не приобрел. Вано Иванович был не в счет: его взрослость и жизненный багаж невольно держали нас на дальней дистанции друг от друга, не мешая при этом общаться тепло и искренне.

      С девушками у меня отношения тоже не складывались, да я и не особо к тому стремился. В нашем цеху, правда, была одна молодая работница – Даша с многообещающей фамилией Давалкина. Она только-только пришла к нам из ПТУ. Ей очень нравилось казаться девушкой-загадкой, но мне ее разгадывать совсем не хотелось. Время от времени она устремляла в мою сторону томные взгляды, что меня раздражало: тощая, тонконогая, она была почти полной копией меня, только в женском обличии, а я к себе относился с вынужденной терпимостью. Дашку же терпеть меня никто не обязывал.

      Расцветший буйным цветом молодожен Рыбкин, глядя на Дашкины флюидные посылы в мой адрес, заговорщицки мне подмигивал и предлагал свое посредничество для наведения мостов:

      – Ты, Леха, меня осчастливил, теперь моя очередь сделать тебя баловнем судьбы! – бил он себя чуть ли не пяткой в грудь. Но мне было отчетливо понятно, что я не создан для блаженства. По крайней мере с Дашей.

      Наступившим летом мы с родителями и Лаем значительную часть времени – выходные и удачно совпавшие отпуска – проводили на даче. На радость маме мы с отцом выстроили добротную теплицу и уютную беседку. Мама где-то раздобыла серебристую иву и посадила ее между колодцем и беседкой.

      – Не приживется, – каркал отец. – Весной надо было сажать, или по осени.

      – Приживется, – застенчиво улыбалась мама. – Ты же знаешь, Алеша: у меня рука легкая.

      В перерывах между работой на заводе и отдыхом на даче я собрал в кучку тощую папочку документов и отнес их в заводскую вечернюю школу. Директор, сухонький старичок лет пятидесяти, принял меня в девятый класс с охотой:

      – У вас неплохие оценки за восьмой класс, – удивленно сказал он, глядя в мои бумажки. – В нашей школе, не удивлюсь, отличником будете.

      Слова директора школы оказались не фигурой речи, а результатом понимания реальной ситуации, сложившейся в заводской вечерней школе. В ней учились в основном рабочие, которым было уже к двадцати, а то и за двадцать. Народ степенный,