Точка пересечения. Михаил Валерсон

последний день не съесть чего-нибудь особенного, экзотического, дорогого? А заодно вкусно и красиво отметить уход из жизни. Звучит странно, но ему эта мысль понравилась. Он всю жизнь экономил на всём, особенно на еде, предпочитая откладывать деньги на неопределённое будущее. Но и отложенная небольшая сумма, покрывшись пылью, так и лежала нетронутой на банковском счёте.

      – Я всё сделаю правильно, – прошептал Причалов, словно обращаясь к кому-то. – На этот раз ты не будешь сердиться.

      *

      Воскресным утром в середине июня пятидесятилетний Николай Громов проснулся в постели от сильного чувства тревоги. Как-то непривычно защемило в груди, он тяжело вздохнул и нахмурился. Прежде ничего подобного во время пробуждения он не испытывал.

      «Неужели инфаркт?» – Испугался он собственной мысли. Он много раз слышал о том, что мужчины его возраста, а то и моложе, часто умирали от сердечного приступа. А с его образом жизни заработать инфаркт нетрудно. Спустя мгновение он подумал о том, что инфаркт должен был бы причинить ему невыносимую боль, но вот боли он как раз и не чувствовал. Это была не боль, нет, а что-то, что мешало дышать, будто в груди поселилось нечто огромное, что рвалось наружу из горла.

      Он прикрыл веки.

      Из полумрака прямо ему в глаза молчаливо, но осуждающе смотрела молодая цыганка и разочарованно, еле заметно мотала головой. Её глаза, полные боли, блестели слезами, готовыми сорваться и скатиться по бледным щекам.

      Громов распахнул глаза.

      – Будь ты проклята, ведьма! – Прохрипел он.

      Во рту пересохло, и ему захотелось выпить воды. Может, удастся смыть то, что так неприятно беспокоило?!

      Словно боясь разбудить кого-то рядом, он осторожно откинул одеяло и присел. Лучше не становилось, поэтому Николай посидел на кровати ещё какое-то время, не решаясь встать. Он подумал, что может упасть по дороге на кухню, а то и вовсе потеряет сознание и будет долго лежать на полу. Он потёр горло, очень осторожно вздохнул, собрался с силами и встал. Немного постояв, и убедившись, что его не шатает, он медленно пошёл на кухню. Там он маленькими глотками выпил стакан воды. Он почувствовал, как вода холодной струйкой побежала к желудку, но чувство противной тревоги почему-то не отступило. Он вновь наполнил стакан и на сей раз быстро осушил его. С последними глотками тревога начала исчезать, словно утопать в выпитой воде, и когда, наконец, он поставил стакан на стол, то смог победоносно вдохнуть полной грудью. Его лицо просияло, будто он только что узнал об исцелении от страшного недуга.

      Николай оглядел небольшую, чисто убранную кухню и направился в ванную. Некоторое время он стоял там, не отрывая взгляда от отражения собственного лица в зеркале, откуда на него взирало щетинистое, в меру морщинистое худое лицо с широкой челюстью, длинным носом и с тонкими, опущенными по краям, губами. Веки устало нависли над карими глазами, а густые седые брови сошлись на переносице.

      – Мда… – пробормотал он. – Проклятая