Последнее наказание. Арабель Моро

опеки. Например, он никогда не разрешал мне или маме разговаривать с кем-нибудь на постоялом дворе, а все вопросы, касающиеся лошадей, кареты и нашего размещения, он решал сам. Мы ужинали и завтракали только в своей комнате и держались как можно более отчужденно от всех, кто находился на постоялом дворе. И, скорее всего, это было правильно, так как пару раз, проходя от входной двери до предназначенной мне комнаты, я ловила на себе развязные взгляды полупьяных мужчин, а иногда даже слышала за спиной их грязные перешептывания и улюлюканье. В такие моменты мне становилось не по себе, и я сильнее сжимала мамину руку.

      Обычно мы просыпались рано утром, когда все постояльцы еще крепко спали после разгульной ночи. Мы, не торопясь, завтракали в своей комнате и садились в карету, в которую уже были впряжены отдохнувшие лошади. Так было всегда, но однажды, когда мы уже были почти у самой цели нашей поездки, произошло нечто неожиданное. В городе, что находился в дне пути от Амстердама, на постоялый двор, в котором мы остановились, ночью приехал какой-то государственный посланник. Он не остановился переночевать, а потребовал свежих лошадей и тут же уехал. Так случилось, что на этом постоялом дворе не оказалось отдохнувших лошадей, кроме тех, что предназначались нам, и, конечно, они без лишних разговоров были отданы государственному посланнику, что, собственно, нам и сообщил хозяин постоялого двора, когда принес утром завтрак. Петрус, конечно же, сильно всполошился, но делу это ничем не могло помочь. Лошади были уставшими, но хозяин постоялого двора попросил нас немного подождать и обещал в скором времени найти достойную замену. Мы ждали, но решения нашей проблемы не приходило. Уже около полудня, не выдержав более, Петрус отправился искать хозяина. Мы с мамой подождали еще с полчаса, но тоже, не вытерпев ожидания, отправились на поиски только теперь уже Петруса. Мама решила попытать счастья и поговорить с прислугой, а я, не желая долго находиться в затхлом воздухе трактирной части постоялого дома, вышла на улицу. В это время здесь было немного народа, но все же сама атмосфера этого места внушала мне неприятные чувства.

      Выйдя на улицу, я остановилась и, подставив лицо теплым лучам солнца, почувствовала, как свежий ветерок, нежно коснувшись шеи, растрепал немного мои собранные на затылке волосы. Я подумала о том, что такое приятное прикосновение ветра я обычно ощущала, гуляя по саду возле дома. От этого воспоминания какое-то родное, теплое чувство проникло в мою душу. Мне было невыразимо радостно ощутить его здесь, так далеко от дома. День этот выдался на редкость солнечным и теплым, и мне захотелось подольше задержаться на улице и прогуляться где-нибудь, вместо того чтобы снова забираться в надоевшую неудобную карету и отправляться в путь.

      За спиной послышался тихий шорох шагов, и я обернулась, ожидая увидеть маму или, может быть, Петруса, который с победным видом возвестил бы мне о том, что он разрешил все свалившиеся на нас неурядицы. Но вместо этого передо мной оказался незнакомец.