Чайный аромат. Александр Непоседа

вашей низменной сущности. У вас нет выбора! Либо бумаги с вашими подписями в моих руках, либо в Бискайском заливе для вас найдется небольшой участок темного прохладного дна. Каждый ответит за грехи свои. И не тяните время, возвращаться вам придется на веслах!

      Я, не спуская с них глаз, набил трубку табаком, раскурил и сел за стол. Плеск веселой волны, клубы ароматного табака и скрипенье перьев по листам бумаги. Не дойдя двух миль до Сен-Назера, Алоиз проводил их в шлюпку, которую позаимствовал в доке, привязав ее за кормой, и только они ступили в нее, обрезал веревку.

      – Увидимся!

      Кери угрюмо вставлял весла в уключины, Наваль сидел на корме, обхватив руками голову. Мы повернули, и ветер понес нас в блистающий простор.

      Шторм захватил нас, когда по левому борту тонкой полоской между небом и морем был виден Пиренейский полуостров. Сначала шла крупная тяжелая волна, через час шквалы ветра усилились, пришлось убрать парус и задраить люки. В потемневшем небе рваными клочьями неслись облака над одинокою мачтой. Волны перехлестывали через палубу, ветер крепчал.

      Шлюп скрипел, содрогался, испытывая на себе удары разбушевавшегося океана, и я благодарил мастеров, сработавших судно, и Бога – за спасение наших душ. Мы с Кроном все время находились на мостике, возле руля, привязавшись веревкой к швартовым кнехтам. Приходилось следить за целостностью палубных надстроек и мачты.

      Измотав нас за 16 часов до каменной усталости, порывы ветра, словно утомившись, начали сбавлять свой напор, шторм смещался в Бискайский залив, и когда затих томительный свист ветра с мелкими солеными брызгами, когда Алоиз поднялся к нам – по моей команде, мы с Кроном в изнеможении повалились на мокрую палубу и даже не было сил набить свою трубку табаком.

      В тот день я записал в бортовом журнале – «судьба испытывает нас, и благодарны мы Богу, что он нас не оставляет». На пятый день после шторма мы прошли Гибралтарские ворота. Средиземное море встретило ласковым солнцем, радостным изумрудным бегом ряби. Сердце мое, горячо волнуясь, в нетерпеливом ожидании, рвалось за горизонт, туда, где ждала меня Джеми.

      Стоя вечером на носу шлюпа, глядя в надвигающуюся черноту ночи – увидел вновь ее спящей в моей каюте, со слабой улыбкой на губах. Какая бездна лет минула с того дня. И было ли это?

      В кафе, на набережной, в полдень

      я любовался синевой морскою

      с летящими тугими парусами,

      – за чашкой ароматного напитка.

      Но ты затмила – видимое мною,

      волнующей своею красотою,

      нахлынувшим нежнейшим ароматом,

      и мягким перестуком каблучков.

      Напиток уж остыл, и день погас,

      на башне – грустный звук ночных часов,

      и синий мрак ложится на залив,

      и лишь видение твое – в чуть слышном

      ропоте листвы и волн – со мною.

      Корабль мой в путь отправится с рассветом

      к далеким берегам, в пустынном мире этом…

      Барселона!