Обречëнная быть. Аксинья Цареградова

тёплые. Маша аккуратно присела на подоконник, что в принципе мало походило на него и сложила руки в ладони. Лунный свет освещал Машу. Картина была по истине завораживающая: витражное окно приняло удивительное очертание и бросало различные по цвету оттенки. Наряд Маши в лунном свете выглядел впечатляюще.

      – Сначала всё было нормально. – продолжила Маша. – Мы всей компанией гуляли, выпили немножко, шутили. А потом ребята начали расходиться. Я обрадовалась, – мы с ним остались наедине. Я думала, мы мило побеседуем, посмеёмся вдвоём, а он взял… и начал руки свои распускать…

      Вера покачала головой и с сочувствием посмотрела на Машу.

      – И что дальше? – тихо спросила она.

      – Я пришла домой.

      – Да… долго вы гуляли.

      – Из него ещё столько мата лезло… – Машу передёрнуло.

      Он мне кофточку порвал – сказав это, Маша поправила её, но она снова съехала с плеча.

      – Вер, – проникновенно произнесла Маша, и чуть помолчав продолжила:

      – Ты прости меня.

      Сказав это, она слезла с подоконника, подошла к Вере и села к ней на кровать.

      – Ну что ты, милая! – Вера обняла её. – А что ж ты со всеми ребятами не пошла?

      – Но он мне так нравился, я и не против была, но не так сразу же. Ну! Где романтика, где нежные слова…

      – И, слава Богу, что их не было.

      – Я разочарована.

      Вера прижала Машу к себе и та положила голову ей на плечо:

      – Он просто понял, что нравится тебе и решил взять своё.

      – Ну да. Какая ты умная, Вера!

      – Я? – Вера рассмеялась, – да я ещё большей дурочкой в твоём возрасте была, но к счастью, не влюблялась.

      – Ты прощаешь меня? – Маша подняла голову и посмотрела на Веру блестящими от слёз глазами.

      – Да, прощаю, конечно. Только не плачь.

      – Хорошо.

      – И так поздно домой больше не приходи.

      – Да лучше утром.

      – Нет. – улыбнулась Вера.

      – И прости меня ещё…– она потупила взгляд. – В общем, ты огромная молодец, что приехала сюда!

      Огонёк надежды снова вспыхнул и стал сильнее. Быть может для того, чтобы стать сильнее, его и нужно было и вовсе потушить, чтобы зародился новый, иной…