Небесный почтальон. Арина Машьянова

влом Широглазовым, очевидной вся органичность, естественность его лирики и особенно – практически тождественность этой лирики с самим автором. Для друзей – да и вообще для людей, кто хотя бы раз видел, как Павел выступает (с театром ли Петрушки, или со своей музыкальной группой, или вовсе в одиночку), такая тождественность – очевидна. Но вот если не знать автора – а читать только его стихи, не слыша их вживую?

      Дело в том, что на фоне очень разнообразной, полной всяческих формальных изысков и вычурностей, современной русской поэзии, стихи Павла могут показаться простоватыми и даже несколько литературными.

      Однако эта «классичность» и даже некоторая фольклорность поэзии Павла Широглазова лишь наиболее формально выражает то мироощущение, которое для современной поэзии – скорее редкость.

      Я бы назвал это мироощущение эпическим. Лирический герой это скорее эпический герой. Об этой эпичности свидетельствует и масштаб действий:

                                 Задеваю небо головой

                          И хвосты созвездиям кручу, —

      и то, что герой – странник, он почти все время находится в пути:

                         Мое призвание по свету ходить

                  И фонари в кромешном мраке включать.

      Чаще всего это не просто странствие, а поиск, или, во всяком случае, достижение конкретной цели. Этот поиск-странствие и делает лирического героя – эпическим.

      Но читать стихи Павла нужно не только в этой перспективе.

      Еще один заметный элемент его поэтики – то, что в русской традиции принято называть юродством:

          И скупая матерная фраза

      Осквернит блаженные уста, —

      или:

                            …ты увидишь, как в рубище

          Я пройду по касательной, всех неистово любящий.

      Стоит отметить и то, что юродство это (пользуясь понятиями М. М. Бахтина) праздничное, почти карнавальное. Но именно «почти»: смыслы, которые желает донести поэт, никогда не переходят в карнавал, остаются серьезными, зачастую приобретая масштаб эпохальных обобщений.

      А вот праздничность такого мироощущения, на мой взгляд, вполне очевидна, если под «праздником» понимать выключенность из обыденности. Вообще то, что происходит в стихах Павла – не обыденно. В каждом новом стихотворении мы встречаемся с миром в его инаковости, как бы подсвеченности. Поэтический мир Павла Широглазова никогда не бывает сер. Даже попойке в парке он способен придать черты едва ли не вселенского события.

      Сама ритмика стихов Павла Широглазова выдает эту выделенность из обыденности, необычность. Попробуйте читать эти стихи, ориентируясь только на ритм, а не на значения слов. Слова пусть «подыгрывают» ритму, пусть плетут в вашем сознании цветной ковер ассоциаций. Вы увидите, что даже при таком подходе стихи живут – и живут очень необычной насыщенной жизнью.

      Пусть и в вашем сознании, дорогой читатель, эти стихи превратятся в живую, кипучую жизнь.

      Николай Дегтерев,

      поэт, член Союза писателей России,

      кандидат филологических наук.

      Небесный почтальон

      Родина

      Руки твои пахнут земляникой,

      Водянистым небом и рекой.

      Если перестанешь быть великой,

      Я тебя придумаю такой.

      Всё пройдет, останется гречиха

      Вперемешку с комплексом вины.

      Ты моя последняя врачиха

      На фронтах языческой войны.

      Ты моё метущееся эхо

      В белозерских северных лесах:

      Не бывает жизни без огреха

      И любви без трещин в небесах.

      Будь со мной непознанной и дикой,

      Обернись правдивою строкой.

      Если перестанешь быть великой,

      Я тебя придумаю такой.

      «Поймать бы мне небесную волну…»

      Памяти Н. Якушева

      Поймать бы мне небесную волну

      И примириться с лютыми врагами

      Капустным хрустом снега под ногами

      И песнями, что пели в старину.

      И может быть, настанет день и час,

      В котором распознает краем уха

      Участие во мне святого духа

      Мой ангел, не покинувший плеча.

      «Мне голос был, и я его услышал…»

      Мне голос был, и я его услышал

      В нелепом шуме радиопомех.

      В ночную мглу я прогуляться вышел

      И посмотрел нечаянно наверх.

      Чужих галактик рыжие жар-птицы

      Клевали зёрна радостей моих,

      И