Не догоняй давно ушедший поезд. Ольга Трушкова

жену Владимир получил за что-то замечание врача, оскорбился, приказал ей немедленно снять с себя больничный халат, бросить его в лицо врачу и покинуть больницу. Если она этого не сделает, то он, Владимир, с ней разведётся.

      Лена не выполнила требований мужа, потому, что не смогла бы сделать этого из-за физической слабости – она почти не вставала с постели. И ещё потому, что обрадовалась разводу.

      Обещания своего Владимир не сдержал – кого бы он тогда бил за интимную связь с тем самым врачом-гинекологом (показывала ему то, чего даже муж не видел!), с санитаром Яковом (на руках её в палату заносил!) и с дворником, пятидесятилетним Евменом (яблоками угощал!)?

      Так безрадостно прошли четыре «медовых» месяца.

      А потом Владимира посадили за кражу в том самом общежитии, что в Янове была. Родня плакала, а Лена тихо радовалась – целых три года без издевательств! Какое счастье!

      Вняв советам коллег, она решила сделать аборт. Но её родные: бабушка, тётя и крёстный – восстали против этого.

      – Вырастим, – сворачивая цигарку, сказал крёстный, – не переживай. Не нужно себя калечить. Дитё-то первое.

      И вышел курить на улицу.

      – Посидит в тюрьме, может, одумается да по-людски жить начнёт? – осмелилась предположить тётя Маша.

      Бабушка помолчала и отрицательно покачала головой:

      – Нет, дочка. Уродится теля с лысинкой…

      И, обратившись к внучке, поставила точку:

      – А дитё не след рушить, грех то великий. Нехай живе. Оно не виновато. Тебя взрастили, взрастим и его с Божьей помощью.

      Они и растили Серёжку до двух лет, потому что родным дедке и бабке внук оказался не нужен. Не нужен настолько, что даже при выписке из роддома его никто не встретил, и Лена добиралась на перекладных: сначала на такси, которое оплатила старая знакомая её родителей, а когда легковушка застряла в сугробах возле деревни Пирки, то остаток пути ехала с орущим свёртком на «Беларусе». Это потом уже поняла она, что не свёкрам телеграфировать надо было, а своим родным.

      Чтобы быть поближе к сыну, Лена перевелась в другую школу и уехала из Крюков.

      Через год Владимиру зону заменили поселением в городе Березники на Северном Урале, он приехал в отпуск, навестил жену с сыном, привёз какую-то погремушку и без конца хвастался большими деньгами. Лена заикнулась о том, что не лишне бы и на сына высылать хоть немного, ведь на алименты она не подавала, хотя нормальные мужчины, находящиеся на поселении, сами их оформляют, чтобы снизить сумму подоходного налога. Услышав это, «папаша» пришёл в ярость и заявил:

      – Подашь на алименты – солому получишь!

      (Это сыну-то солому!)

      – На алименты я не подам, я подам на развод, – ответила Лена. За время, проведенное без него, она перестала бояться.

      – Только попробуй! Вернусь – не порадуешься!

      – И что же ты со мной сделаешь?

      – А я ничего и делать не буду.