Звезда по имени Алголь (сборник). Андрей Неклюдов

в каждой клеточке…

      – До окончания урока пятнадцать минут, – откуда-то издалека, словно из другого, чужого мира, проник в Сережкино сознание монотонный голос. Растерянно моргая, он огляделся по сторонам. Одноклассники, склонив головы, все, как один, что-то писали в тетрадях.

      Окончательно придя в себя, Сережка тоже схватил ручку и торопливо, пока ничего не забылось, пустился записывать только что повторно пережитые впечатления. Минут пять он строчил, как под диктовку. Затем дело пошло медленнее. Наконец он приостановился, добавил еще несколько фраз, поставил точку и огляделся.

      Некоторые уже тоже закончили и, скучая, заглядывали в тетради соседей и потягивались. Сережка перевел дыхание и робко взглянул на свое творение.

      На половине страницы было написано следующее: «Летом я с отцом был на ночевке. Мы развели костер. Там было очень красиво и красивее всего небо. А еще река и лес. Потом небо покрылось звездами. Это было ночью, и я не спал. А потом мы рыбачили. Я сам поймал восемь рыб».

      Какое-то время Сережка тупо глядел в тетрадь, не иначе пытаясь взять в толк, куда все подевалось – жаркий костер, краешек солнца над лесом, речная сырость и полная звуков ночь, и удочка, рвущаяся из рук, и многое-многое, что теснилось в памяти и, казалось, само просилось на бумагу. Он принялся читать еще раз: «Летом я с отцом был на ночевке. Мы развели костер. Там было очень красиво и красивее всего небо. А еще река и лес. Потом небо покрылось звездами. Это было ночью, и я не спал. А потом мы рыбачили. Я сам поймал восемь рыб».

      «Я сам поймал восемь рыб», – медленно повторил он про себя. Что же это такое?! Неужели это и есть та самая ночевка? На берегу реки?.. С отцом?..

      – Сдаем тетради, – бесстрастно прозвучало рядом. – Шихов, я жду.

      Бесчувственной рукой Сережка вложил свою тетрадь в протянутую руку учительницы.

      Давно прозвенел звонок. Давно все сдали тетради. Давно ученики, забыв про сочинение, носились друг за другом по классу или рассказывали один другому какой-нибудь вчерашний фильм, или жевали что-либо. Один Сережка Шихов все сидел неподвижно за своей партой, вертя в пальцах ручку, похожую на поплавок.

      «Неужели, – думал он, – неужели все то, что я видел, что я пережил тогда, в ту ночевку… и что я только что снова перечувствовал… неужели это невозможно передать словами?!»

      Рукопись

      Рассказ

      Григорий Тимофеевич, учитель литературы, выходил из дверей классной комнаты, когда путь ему преградила маленькая мальчишеская фигура.

      – Чего тебе, Веретёнкин?

      – В-вот… – Веретёнкин теребил в руках несколько помятых листов бумаги.

      – Ну? И что это у тебя? – качнул подбородком учитель.

      Мальчишка посмотрел на листки.

      – Это? – спросил он и замялся, как будто подбирая нужное слово. – Рукопись, – вымолвил он наконец.

      – Рукопись?! –