Волк пойдет покупать волка. Андрей Гоголев

дерево, где земля была выскоблена уборщиками: твёрдая и холодная.

      Раньше я верил в бога. Во всём, что я видел и слышал, я наблюдал его великое и тихое присутствие. Замеченные мной совпадения, как божьи MMS-сообщения, воспитывали во мне новую личность, которая скоро пришла к власти во мне, стала жестоким тираном с такой улыбкой, по которой ясно, что он знает, как лучше. Выросла голова, которая важнее головы. Стихи мои, всегда или часто, находили в себе место этому звуковому выстрелу. Казалось мне, что есть слова, а бог – царь слов; всё, что написано о боге – голова языка. Всё через него начало быть, что начало быть, потому что без бога нет никакой поэзии. Любил я умствовать, разбирать какие-нибудь фразы из Евангелия. Фразы – потому что полностью не читал. Зачем мне читать всё? Да разве в чтении дело? Вы не на то смотрите! Вы упёрлись в Свет, а Свет не видите! Такие слова я говорил внутренним своим спорщикам, которые всегда были глупы. Я всегда их поражал внутри себя, я сиял, посрамив нечестивых. Настоящие же споры, которые шли уж не с внутренними, а внешними личностями, всегда уводили не туда. Всегда дорога выскальзывала из пути, всегда оканчивались эти споры одной точкой, в которой было вот что: “У каждого своё мнение! Ты – при своём, я – при своём!”. Хотя я думал о Евангельских фразах, я не был сторонником православия, не был крещёным. В ту пору, когда я родился, церковь в посёлке была разрушена. Её восстановили в то время, когда уж было не до моего крещения. Всякую мою болезнь и даже сломанную раз на ледяной горке стопу мать считала следствием того, что я не крещён. Отходя ко сну, я боялся ада. Я представлял, что в аду (кто дал мне это представление?) всё повторяется бесконечно и больно. Приснился однажды двойной сон, где я шёл по чёрному лабиринту, в котором будто бы умерли мои родители, и одновременно писал бесконечный диктант у Розалии Мударисовны.

      Ещё в посёлок приезжали кришнаиты петь свои песни, напитать восточным звоном серое наше бытьё и обращать в свою веру. Приезжали они лёгкой толпецой, меньше десяти, больше пяти и всегда проходили с песнями мимо дома, где жил я, мимо ларька (было дело, покупал там пиво “Во-брат!”), мимо долгостроя, в котором всегда было черно, безоконно и слепо, мимо разрушенного храма (они кидали цветки в него, а на крест упавшей луковки повесили целую цветочную гирлянду, должно быть, это были знаки уважения к православной конфессии). Шли они до центра нашего посёлка, где стоял алкомаркет “Русь”, магазин “1001 инструмент”, кафе “7Я” и платный туалет. Возле окон кафе они стелили ковёр и, сидя на нём, играли самые мелодичные свои песни. Деньги они называли божественным именем Лакшми и не брали их просто так. Если им давали немного, то они отвечали сладким подарком в виде шарика, похожего на “Рафаэлло”. Если более, то дарили книгу “Бхагавад-Гита (как она есть)”. Эта приписка “как она есть” притянула мой взгляд. Стало быть, есть какие-то ложные Бхагавад-Гиты, а здесь мне предлагают истинную. “Хотите почитать?”. Я отстранился. Белые их одежды по низам были в нашей поселковой грязи. “Я читаю