Перевернуть мандалу. Эдуард Федоров

воздух вернул обоих к жизни. Они вышли к центральному входу. Зрители уже все разошлись, но внизу еще копошилась группа людей в черной одежде. Они собирали белые полотна с надписями и, аккуратно сворачивая их, засовывали в тубусы. Увидев, что еще не все посетители фестиваля ушли, один из них поднялся и начал говорить что-то про рассадник разврата, исчадия ада, гиену огненную, показывая то на концертный зал, то на оставшихся в одиночестве Марка и Ирму. Произнеся все эти, как ему казалось, обличающие и устрашающие вещи, он подошел к ним вплотную и с явным желанием вырвать ребят из лап антихриста, начал проповедовать «вечное, доброе, светлое».

      Марк с Ирмой удивленно уставились на этого человека в черной рясе.

      – Я призываю вас спастись, пока еще не поздно. Суд божий близок! – почти кричал тот в религиозном запале и попытке спасти этот мир, – миссия скоро вернется на землю. Будьте готовы встретить его…

      В это время из близлежащего бара вывалилась компания во главе с Игроком и Катюхой и весело направилась в сторону центра города. Ирма показывала на подвыпившую группу, как бы намекая ему, что нужно усилия направлять в их строну. Священник рванул в ту строну, но по пути был перехвачен полицейскими в белых рубахах. После чего один из полицейских подошел к Марку с Ирмой.

      – Прошу прощения, это наш местный священник, он бойкотирует все концерты фестиваля. Хорошего вечера, – сказал он.

      – Вежливая полиция, – произнес Марк, на время потерявший дар речи от встречи со священником.

      – По-другому здесь и не может быть, – ответила Ирма, – вызови такси. На сегодня впечатлений хватит. Кстати, зачем ты курил?

      Марк ничего не ответил, набирая телефон, оставленный ему тем парнем, который когда-то подвозил его до дома.

      Усталые, они грохнулись на заднее сиденье, и машина поехала в сторону центра города.

      – Что на тебя такое нашло. Ты всегда так рисуешь свои картины? – спросила Ирма.

      – В основном да. Иногда даже не помню, как это было, – ответил Марк, – потом смотрю и пытаюсь понять, что получилось. Но твоему отцу рисовал иначе. Он какой-то особенный, не такой, как все. Наверное, это лучшая моя картина. Очень хотелось бы узнать его мнение лично от него.

      – Да. Но всему свое время, – Ирма посмотрела в окно.

      Но мимолетное выражение ее глаз Марк успел разглядеть. Свет от неоновой вывески осветил ее лицо на мгновение перед тем, как она отвернулась к окну. В них была какая-то бесконечная грусть. Бездна отчаяния. Он взял ее за руку. Ирма повернулась, и Марк увидел в ее глазах слезы.

      – Почему ты плачешь? – удивленно спросил он.

      – Где-то в глубине души, ты знаешь ответ, – тихо произнесла она.

      Машина мчалась к дому Марка. Небо плело паутину жизней, завязывая и развязывая узелки судеб. Через минуту авто остановилось около него.

      – До завтра, мне все равно дальше, а твой дом по пути. Ничего не говори, не надо, – она прижала указательный