Татуировка птицы. Дунья Михаиль

ее, кеклик расправил крылья и взмыл. В этот момент Элин вздрогнула, так как за спиной раздался сердитый возглас:

      – Эй, ты! Что ты там делаешь?

      Элин обернулась и увидела бегущего в ее сторону молодого человека.

      – Да ты знаешь, что наделала?

      Элин не отвечала.

      – Я битый час ждал, пока она попадется. И когда наконец это произошло, ты просто так ее выпустила?

      – Я не знала, что это твоя птица. Она была полужива, грех-то какой. А если у нее птенцы? Кто их будет кормить? Ты подумал?

      Элин сама не знала, зачем она это выпалила, и не думала, что ее слова так подействуют на впечатлительного молодого человека, но он сначала показался обескураженным, затем внимательно с грустью посмотрел на Элин и отвел взгляд на холмы, утопающие в зелени, а когда снова взглянул на нее, его глаза были полны слез.

      Он отошел в сторону и, обхватив голову руками, сел прямо на землю под смоковницей. Элин присела рядом. От смущения она не знала, что и сказать. Рассудив, что ему лучше побыть одному и выплакаться, она подобрала свою вязанку и направилась, куда шла. Метров через двадцать она остановилась и поглядела назад: молодой человек оставался на том же месте, будто вместо птицы сам попал в силки. После минутных колебаний она вернулась.

      Когда он поднялся, утерев слезы, она была так же сильно рада это видеть, как обретшую свободу, взмывающую в небо птицу.

      – У меня жена умерла недавно. И оставила маленького ребенка. Ее не стало, когда еще кормила его. Поэтому твои слова – что соль на кровоточащую рану.

      – Ах! Мои соболезнования. Печальная история.

      Элин снова выронила вязанку. Он поднял ее со словами:

      – Давай помогу! Куда тебе?

      – Спасибо. Но я живу далеко. На той горе, – ответила она и показала рукой.

      – Ничего! Буду признателен, если на вершине мне подадут стакан воды.

      – Можем угостить айраном.

      Он кивнул, и она заметила, что в глазах его еще блестят слезы.

      Уже час они шагали по неровной горной дороге. Элин привыкла спускаться и подниматься. Она выгоняла овец на выпас со своей подругой Аминой, носила воду, собирала сухие ветки. Но сегодня она шла налегке. Они взбирались в гору, скалистую и грубую, но привычно-близкую, как морщины на лице родных стариков. Через полкилометра, запыхавшись, молодой человек проговорил:

      – Подумать только, здесь еще что-то выращивают!

      Элин остановилась у куста помидоров, растущего у обочины, сорвала алый плод и протянула его:

      – Хочешь?

      Он положил вязанку на камень, взял помидор из ее рук и предложил:

      – Может, устроим привал?

      Они присели на большой плоский выступ. Сбоку от него из расщелины пробивались молодые деревца.

      – Мне всегда видно эту гору, но не думал, что однажды на нее поднимусь.

      – Ты издалека?

      – Из Мосула. Элиас меня зовут.

      Элин зычно свистнула вместо