Философия леса. Татьяна Лазарева

я ее и обожаю.

      Я никогда не встречал женщину прекраснее. Каждая ее морщина – напоминание о наших ссорах, когда она и хмурила свой прекрасный лобик, каждый сантиметр ее тела, что я не устаю облизывать, каждый звук, даже то, как она страдает.

      Она страдает как настоящий творец. Нимфа моей злости.

      Кажется я влюбился, Лизи.

      Лиза улыбнулась, подумав:

      “Странно в этот раз я не плачу. Улыбаюсь, замечая то, что раньше не увидела.

      Но все же мне очень жаль, Нил – Лиза погладила листы кончиками пальцев – жаль, что я открыла это письмо слишком поздно.

      Прости меня. Я знаю, простишь. И пришлешь мне весточку о том, что там ты обрел настоящий покой, лежа на облаках в объятиях своей любимой и, наконец рассказав ей, что все твои поэмы были о ней.

      Но все же небольшое чувство саднящей боли осталось внутри.

      Чувство вины? Надо обсудить это с психологом”.

      Глава 3. Спорный дождевик.

      Мистер Лис бежал по лесу в поисках новой приманки.

      То в одном, то в другом его углу позвякивали колокольчики ловушек, которые он обегал. Вместе с шелестом травы и трелями птиц они будто создавали единую джазовую импровизацию. Капканы попадались один за другим, но то, что он находил там, ему было не интересно.

      Опять испорченное мясо.

      Он был очень избирателен…… порой.

      Ведь всё же чаще его разум был затуманен от слишком большого количества звуков и запахов, предлагаемых лесом – а телом Мистера Лиса управляли нюх, глаза и вкусовые рецепторы. Дикий по своей природе он не умел жить иначе.

      И эта какофония время от времени сводила его с ума.

      Единственное место, где он мог вновь обрести себя, была его нора. Наевшись досыта, он прятался там на несколько дней в тишине и темноте, перелистывал страницы памяти в попытках осознать, что только что с ним произошло. Лишь в такие моменты он вновь обретал силу ясно видеть и идти на запах лишь самого лакомого и желаемого.

      Так было и в этот раз: переев из-за голода дрянного мяса, лис почувствовал себя плохо, ясно ощутил переизбыток нервного напряжения и спрятался в норе.

      “Ничего не слышать, ничего не видеть, ничего не чувствовать”.

      Как я тут оказался? Мои лисята не скоро вернутся, они ушли на поиски священного источника, чтобы омыть свои лапки от несчастий на год вперед. Значит, они не спасут меня своим присутствием, отвлекая от моего одиночества, и мне придется разбираться с этим самому.

      Эти запахи, они сводят меня с ума.

      Но когда я вспоминаю о том нежном аромате белой каллы, что цвела у водопада. Когда я вспоминаю, что вырвав ее с корнем для украшения своей норы, я лишил себя возможности чувствовать ее благоухание каждую весну, ощущение потерянности накатывает комом в моем горле, бессилием в моих лапах и спутанностью пряжи внутренней сути.

      Почему я сорвал ее?

      Почему я не удержался?

      Ведь калла была такой беззащитной, ни единого шипа.

      Но на мгновение я представил, как будет прекрасна моя нора, пускай лишь на один день.

      Иногда