На отшибе. Татьяна Эдельвейс

появляется и ломота на следующий день.

      – Джек вот тоже помогал ему пол набирать, так на следующий день лёжкой лежал, ломало всего, – привела свой пример тётя. Вечер шёл за подобными разговорами, но они не позволили узнать ничего особо нового.

      Гостьи показали хозяйке дома фотографии. Фотографии являлись способом показать то, чего нельзя было увидеть ни в журналах, ни по телевизору. Цветных изображений, конечно, в ту пору было много, но разнообразием они не отличались, как и высоким качеством. Некоторые кадры были на вес золота. Какие именно – зависело от того, чем интересовался конкретный человек. В альбоме Эгины, кроме видов города, имелись и фотографии квартиры. Эгина на них выглядела хорошо, чего нельзя было сказать о фоне.

      – Смотри, до чего квартиру довели, – сокрушалась мама, показывая кадры сестре, – Полы обшарпанные, обои пожелтели, а окна… Говорят, мы окна сгноили, а сами стекловаты между рам наложили и изолентой все щёлки заклеили, даже форточку не откроешь – утеплили называется. Плесень появилась от этого. Потолки не белены. Никто не хочет денег на ремонт давать, раз не своя квартира, а мы ведь не можем сами её всю отделать. Мы и так двери заменили и ванную покрасили. А мебель: я своему говорила «Давай хоть сервант купим, ведь упадёт и развалится». Сервант на кубики опирается, задеть нельзя, шатается. А он ответил «Упадёт – шурупами стяну и дальше стоять будет».

      Комнаты действительно выглядели плачевно, но тётя, вместо того чтобы согласиться со словами гостьи и морально поддержать её, на что та надеялась, сказала: «Вполне нормальное состояние».

      – Это потому, что на снимках плесени не видно, – не согласилась с ней Эгина. Она подумала, что тётя просто не может в полной мере оценить запущенье из-за маленьких размеров фото.

      – Шторы новые повесить, и вообще хорошо будет смотреться, – осталась довольна увиденным та.

      – Какой смысл маскировать действительность? – даже немножко рассердилась Эгина.

      – Штора – цветовое пятно. Повесил, и уже радует глаз, – слова тёти прозвучали для неё, как язвительная насмешка. Возможно, тем они и являлись. Эгина и раньше замечала, и чувствовала, что герберская тётя не столь доброжелательна, как делает вид. Вечер повернул к ночи, и гостьи поднялись в свою комнату. Эгина долго сидела на кровати, в темноте, в ту ночь. Почувствовав себя спокойней, она легла, но заснула далеко не сразу.

      Утром Эгина проснулась от хлопка входной двери, содрогнувшего весь дом. Хлопать со всей дури дверью было привычной манерой её двоюродных братьев.

      – Чтобы плотнее закрывалась, – объясняли те. Эгина осталась лежать на кровати, ей ещё хотелось спать. Мамки в комнате не оказалось. Она появилась минут через двадцать: «Уже одиннадцать. Вставать будешь?»

      – Я, наверно, только в четыре уснула, – дочка села.

      – Вставай, да до магазина прогуляемся, – мама снова спустилась на первый этаж. Эгина, не спеша, оделась и тоже спустилась. Заглянув на кухню, она увидела там мамку с тётей и двоюродных: «Давно не виделись», – обратилась она