Параллели. Часть первая. Сергей Григорьевич Никоненко

а я пореже буду приезжать, только по необходимости. Успокоив себя вновь взятыми обязательствами, Володя лег и быстро уснул.

      Василий и Фрося поначалу просто молчали, пока она его кормила, он не проронил ни единого слова, обычно словоохотливый, он нарочито молчал, медленно и тщательно пережёвывая пищу. Наконец, закончив, он поблагодарил жену за ужин и, встав из-за стола, направился в спальню. Фрося молча убрала со стола и прошла в их комнату. Какое-то время они молча лежали в кровати, каждый со своими мыслями, пока наконец-то Фрося не решила прервать эту молчаливую блокаду мужа.

      – Устал? – участливо обратилась она к мужу.

      – Да так себе.

      – Ты чего у меня, все молчишь?

      – А ты не догадываешься?

      – Догадываюсь, но я-то причем?

      – А ты не причем?

      – Да, не причем!

      С этими словами Фрося отвернулась к стене, не желая более продолжать этот бессмысленный и, как ей казалось, беспредметный разговор. Василий понял, что обидел жену. Какое-то время он лежал, силясь заснуть, но без примирения с Фросей, как он понял, у него ничего не получится. И действительно, думал он, она-то здесь при чем, привез ее на чужую территорию, ей и так тяжело, все время думает о матери и братьях. Здесь я еще со своей ревностью. Если будет что-то подобное продолжаться, обязательно поговорю с братом, подумал Василий, и, обняв жену, прошептал ей на ухо: «извини». Они обнялись и стали засыпать, каждый со своими мыслями.

      Следующие дни бежали своей мерной чередой, работа – дом – работа. Редко, когда им с мужем удавалось вырваться на отдых в кино или парк, но если удавалось, это время для них было самым счастливым. Недели две Володя не появлялся в их доме, но как-то вечером он позвонил, трубку снял Василий. Они о чем-то поговорили, и когда Василий положил телефон, он передал привет всем присутствующим от Володи. Володя позвонил по незначительному поводу, он поинтересовался здоровьем всех членов семьи, спросил о работе и попросил передать всем свой привет.

      Когда разговор закончился, Володя еще долго стоял у окна, всматривался в его черное полотно и, покачиваясь на носках ступней, разговаривал сам с собой: «Ну, и что ты прячешься, от самого себя не убежишь, брат, нравится она тебе, и ты боишься себе в этом признаться? Да, задачка. Взялась она на мою голову. Ты же сам их вызвал, сорвал, жили бы в Казахстане, и тебе спокойно, и родителям. Согласен, надо себя взять в руки, вырвать ее из собственного сердца. А что, она уже в твоем сердце живет? Ну, тогда я тебе не завидую. Не посещать родителей глупо, они-то здесь причем? Да, верно, надо как-то отрегулировать свои посещения, они не должны быть спонтанными. Лучше будет посещать их, когда Василий в поездке, наверное. По крайней мере, это исключит его косые взгляды, неправильные выводы и, в конце концов, защитит и Фросю, и родителей. Ну, вот, так и решим.»

      Володя отошёл от окна, в его голове уже выстраивался план-график посещений. Он тяжело вздохнул и отправился в кровать, однако уснуть смог только под утро, когда сам с собой все согласовал, все подписал и все утвердил! Ах, если бы жизнь подчинялась