Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1. Игал Халфин

сняты не потому, что они свою работу исполняют плохо, – комментировала оппозиция, – а сняты они в наказание за свои убеждения»276. Секретарь райкома М. И. Зимов отрицал такие слухи: «Говорить, что если товарищ не разделяет линии ЦК, то его убирают с работы, не верно. У нас тов. Тарасов снимается с работы, потому что в ОкрОНО произошел развал работы, а не потому, что он оппозиционер»277. Тарасов стал управляющим местным зрелищным предприятием. Позже контрольная комиссия установит, что буквально с момента приезда он продолжил оппозиционную деятельность, получая прямые инструкции из столиц278.

      Был, однако, в официальной оценке и иной путь появления оппозиционных группировок, «когда в роли их организаторов выступали участники прежних оппозиций. Остатки этих оппозиций, в свое время осужденных и изжитых партией, восприняли брошенный т. Зиновьевым лозунг <…> „привлечь к работе всех товарищей, все силы бывших групп в нашей партии“ как призыв к „оживлению“ их деятельности»279. В томском контексте нужно упомянуть Марию Николаевну Иванову, члена партии с 1917 года. Иванова считалась «сторонником старой оппозиции», почему ее и выдворили из Томского губкома. По сведениям контрольной комиссии, «тов. Иванова состоит в оппозиции, по существу, с 1921 года, с переходом на новую экономическую политику, с чем и до сего времени не согласна, с 1923 года состоит в троцкистской оппозиции». Она была одной из первых в Томске, подписавших заявление 83‑х. В отношениях между троцкистами и зиновьевцами в 1927 году наблюдались две противоположные силы: центробежная и центростремительная. Впрочем, в октябре – ноябре взаимоотношения между адептами обоих течений были сравнительно терпимыми, а объединительные настроения были весьма сильны, охватывая не только лидеров, но и активистов на местах. Альянс зиновьевца Тарасова и троцкистки Ивановой стал ядром «объединенной оппозиции» в Томске280.

      Несмотря на то что фокус нашего внимания сосредоточен на одном городе – Томске, и на одной партийной ячейке Сибирского технологического института (СТИ), мы тем не менее будем обращаться к документам из Новосибирска, Омска, Барнаула, Иркутска, а кое-где и к столичным материалам. Дело не просто в том, что что-то сохранилось в архиве одной организации и отсутствует в другом, и даже не в том, что о специфике событий в Томске трудно судить без более широкого общесибирского и даже общегосударственного контекста. Дело в том, что новосибирцы, барнаульцы, томичи и т. д. были знакомы, находились в переписке, иногда даже навещали друг друга. Опальные коммунисты ездили по стране, перебрасывались партией с места на место или передвигались по собственному почину, и персонаж, только что встреченный нами в Москве, вдруг мог оказаться в Томске, Иркутске или Спасске. Пекарь-Орлов на пике дискуссии поедет из Новосибирска в Иркутск за консультацией с Беленьким. В Томский округ из Новосибирска прибудут Клейтман, Гохман и Дьяков и тут же потребуют содоклада

276

Коммунистическая оппозиция. Т. 3. С. 118.

277

ЦДНИ ТО. Ф. 320. Оп. 1. Д. 20. Л. 35.

278

ГАНО. Ф. П-6. Оп. 2. Д. 3251. Л. 22.

279

Там же. Оп. 4. Д. 33. Л. 59.

280

Там же. Оп. 2. Д. 3251.