Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1. Игал Халфин

где оппозиция выступала в роли бациллы, вносящей заражение в партийное тело242. Можно насчитать целый ряд «методов, применяемых в борьбе с изжитием болезненных явлений в ВКП(б)»243.

      Партийный дискурс строился на контрасте железной твердости большевика и чего-то аморфного, рыхлого, дряблого. Большинство ЦК видело в себе воплощение физической стойкости и ясности ума и противопоставляло себя топкому, киселеобразному оппозиционному «болоту». Оппозиция, по их мнению, находила поддержку у больных, расслабившихся товарищей, «потерявших революционную перспективу, впавших в панику»244. Оппозиционерам было свойственно «сомневаться»; они оказались «неискушенными», «недостаточно подготовленными к ясному пониманию основ ленинизма»245. Большевик, шедший не той дорогой, поддавался «унынию» и вообще «человечески деградировал», «обижался», «злился». «Разложение в быту» часто взаимодействовало с «идейным разложением» – оба этих недуга подталкивали друг друга. В связи с этим можно говорить о боковой линии «коммунистической антропологии», которая понимала «упадок» не в узкомедицинском смысле этого термина, а холистически.

      Оппозицию продолжали описывать как уклон. «Отдельные отряды нашей партии, – писал Емельян Ярославский, – бросаются в сторону, начинают отдельно от партии обсуждать – нельзя ли идти другой дорогой, – а отсюда получаются группировка, фракция, оппозиция»246. Другие соглашались, что линия Зиновьева и Каменева была «ломаная, зигзагообразная, кривая». Но отсюда следовало, что конечная цель последних совпадала со стремлениями партии, даже если в пути они отклонялись247.

      Хронологически соединяясь с разгромом зиновьевской ленинградской оппозиции и московским «делом Лашевича» в первой половине 1926 года, наше действие переходит в Сибирь. В Сибири оказались многие приближенные Зиновьева и сосланные студенты московских и ленинградских партийных вузов; там начали развиваться значимые для нас события. Переходя от обсуждения оппозиции в верхах к рассматриваемой здесь сибирской организации, можно увидеть, как обозначенные нами дискурсивные модели разворачивались в широких партийных массах.

      В ноябре 1927 года дискурсивная обстановка в партийной организации Сибири начала обостряться. Речь пошла о «перерастании оппозиционной деятельности в антисоветскую»248. «Троцкистская оппозиция, – утверждал заместитель полномочного представителя ОГПУ по Сибирскому краю Борис Аркадьевич Бак, – нам опасна главным образом потому, что своей фракционной работой она способствует оживлению активности мелкобуржуазных элементов страны <…> Оппозиционеры молятся теперь новым богам»249. По этому поводу высказался не кто иной, как Сергей Иванович Сырцов, в 1918 году зампредседателя СНК Донской Советской республики, затем комиссар 12‑й армии, в 1920 году секретарь Одесского губкома партии

242

ГАНО. Ф. П-6. Оп. 4. Д. 18. Л. 4.

243

ЦДНИ ТО. Ф. 77. Оп. 1. Д. 38. Л. 28.

244

ГАНО. Ф. П-6. Оп. 2. Д. 3509а., Л. 106.

245

Ленин против оппозиции. Мысли и заветы Ленина в решениях XIV Съезда по вопросам бывшей дискуссии / Под ред. А. Соленика. Л.: Прибой, 1926. С. 3.

246

Ярославский Е. За единство ВКП(б). М.; Л.: Молодая гвардия, 1927. С. 15.

247

Сырцов С. И. Октябрьский пленум ЦК и ЦКК и подготовка к съезду // На ленинском пути. 1927. № 3. С. 21.

248

Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923–1927. Т. 4. Нью-Йорк: Chalidze Publications, 1988. С. 262.

249

Бак Б. Непартийные союзники троцкистской оппозиции // На ленинском пути. 1927. № 2. С. 9–10.