Мальтийская история: воспоминание о надежде. Андрей Николаевич Григорьев

в руке край куска вниз. Тягучий мякиш разорвался, её рука, упав вниз, ударилась об стол. Надэж как будто этого не заметила.

      – Как у тебя с деньгами? – мне хотелось вывести её из прострации, перейдя на прагматичные темы.

      Надэж, молча, жевала свой ломтик хлеба. Затем до неё начал доходить смысл моего вопроса. Она сглотнула.

      – С деньгами? – в глазах появилась осмысленность.

      – Да с деньгами, – повторил я.

      – Хорошо, – она говорила как-то медленно, растягивая слова. – Поменяла все франки на фунты. У меня теперь их много, – она кивнула на тумбочку.

      – Тогда ты продержишься до восстановления сообщения с Францией, – ободряюще заявил я. Потом добавил: – Дам тебе на всякий случай ещё двадцать пять фунтов, – и полез в карманы.

      – Нет, не надо. Мне надо попасть к Жоржу, – Надэж покачала головой и снова отломила кусок хлеба.

      Я выложил несколько банкнот и монет на стол. Она равнодушно посмотрела на них.

      – Убери, они тебе нужнее. Давай лучше выпьем, – Надэж кивнула на бутылку, я снова разлил вино по кружкам.

      Откровенно говоря, мне не нравились перепады её настроения от веселья к тоске и наоборот. Да и кому это может понравиться? Хотелось хоть как-то её поддержать, оживить. Мы выпили. Опять она поставила на стол почти пустую кружку.

      – Тебе надо возвращаться в Тулон, – я опять взял деловой тон.

      Отрезав кусок хлеба, намазал его маслом и положил бутерброд ей на тарелку.

      – Мне надо вернуться к Жоржу, – она упрямо замотала головой, глядя на бутерброд в своей тарелке.

      – Ну, пойми, Надэж. Все дипломаты после объявления войны будут депортированы во Францию, в том числе твой муж. Ты встретишься с ним только во Франции. Ты меня понимаешь?

      От неё не было никакой реакции.

      – Домой пароходы уже не идут, – наконец, произнесла Надэж. Она подняла на меня глаза.

      – Ты можешь договориться о транспортировке на военном борте, – попытался предложить выход из ситуации.

      – В Ла-Валетте нет французских кораблей, – Надэж сложила руки на столе и положила на них голову, упёршись подбородком. Взгляд отстранённый. Затем она снова заговорила: – Ты знаешь, Викто́р, кроме французской литературы я ещё изучала в Парижском университете сестринское дело.

      Я молчал, ожидая продолжения: «К чему это она?»

      После паузы парижанка продолжила:

      – Литература здесь никому не нужна, особенно французская, – я протестующе замахал руками, но она не обратила на это никакого внимания. – Поэтому должна устроиться в клинику или больницу. Мне надо на что-то жить.

      – Нет, не надо так, Надэж, – я придал голосу ободряющие нотки. – У тебя всё будет хорошо. Ты скоро вернёшься домой. Там тебя встретят муж, родители. Поверь мне. Ты будешь вспоминать Мальту как весёлое приключение.

      Она покачала головой как китайский болванчик.

      – Налей вина, пожалуйста, – она смотрела на свою пустую кружку.

      – Думаю, нам достаточно, – попытался урезонить её.

      – Тогда