Забытые всеми. Елена Серебрякова

сестры милосердия, благодаря ее вниманию, я вернулся на грешную землю. Убитых увезли, меня отправили в больницу. Я долго не мог двигаться, даже сидеть на кровати. Потом благодаря этой женщине научился вставать, ходить и, в конце концов вернулся к физическому труду. Довелось поработать конюхом на конезаводе. Был счастлив и уже ничего другого не хотел. Но в одночасье конюшня сгорела, погибло много лошадей. Директора завода расстреляли, рядовых конюхов, в том числе и меня, судили и попал я на Волгострой. Знаешь, что это такое? Потом расскажу. После освобождения остался по месту отбытия наказания в городе Угличе, работал в школе. Началась война, возглавил истребительный батальон. Знаешь, что это? И об этом как-нибудь расскажу. Так вот, сынок моего друга Очкасова объявился в Угличе под другой биографией и фамилией. Я сделал все, чтобы отец и сын обрели друг друга, но ошибся. Этот парень явился ко мне зимой 1941 года, немец стоял на подступах к Калинину. Он умолял меня отвезти его к линии фронта. Думал, обернусь, но немцы наступали слишком быстро.

      Отец и сын долго шли молча. Иволгин ждал реакции Александра.

      – Или, отец, ты мне до конца не договариваешь, или сожалеешь о чем-то?

      – Для немцев я оказался балластом, точнее таких, как я зимой 1941 года у них скопилось столько, что одноглазый инвалид, не очень молодой был обузой. Пришлось вспомнить все, что могло бы изменить отношение немцев ко мне.

      Снова возникла пауза, шли молча, Иволгин даже начал считать шаги.

      – Похоже я и моя мать оказались в вашей игре разменными монетами, – четко произнес Александр, обида и злость слышались в его интонации.

      – Считай так, как тебе ближе. Где я живу, ты знаешь. Рад был тебя обрести, пусть на короткое время. Прости, если можешь, – молвил Иван Алексеевич.

      После этих слов каждый пошел своей дорогой.

      Иволгин вернулся домой, застал Ингер спящей. На кухне налил из чайника стакан воды и уселся за стол в своей комнате. Снова открыл «сказ про Никострата, одолевшего Сакердана». Прочитал одну страницу, перешел на другую и вдруг его сердце сильно забилось. «На утрене семо авамо охабитеся шиши. Княже ведети бо в вологе укроп с ними пострел».

      Иволгин уже зная значение многих старославянских слов, записал на отдельном листе «Утром вокруг, сплошь и рядом спрятались воры. Князь прознал про теплую воду с портавой чумой». Другого быть не могло, как волога есть источник воды или колодец. Получилось, что в колодце на капище возле Алексеевского монастыря Воропаев спрятал свои сокровища.

      Иволгин снова пошел на кухню, налил полстакана коньяка, поднес его к губам. Он не знал за что выпивать. То ли за короткое обретение и потерю сына, то ли за отгадку места хранения реликвии, за которой гоняется целая германская служба со своим неограниченным ресурсом.

      Ночь прошла в непонятных видениях, больше похожих на полубред. К нему явилась Хельга Юхансон. Никто ее специально не представлял, просто Иволгин сразу понял, что неопрятная старуха с седыми лохмами на голове и есть та самая