Уиронда. Другая темнота. Луиджи Музолино

здесь все равно нет смысла.

      Джанни сглотнул и пару раз тяжело вздохнул.

      – Хорошо. Я с тобой.

      Поретти сполз на ступеньки и залился слезами, но стоило журналистам спуститься по лестнице, как он побежал следом, словно верный лакей.

      – Не бросайте меня здесь одного. Пожалуйста.

      На последней ступеньке они остановились и внимательно осмотрели свисающие простыни, колонны, грязные чаны – ждали, что в любой момент кто-то может выскочить из темноты.

      – Ладно, прорвемся, – хмыкнул Этторе. Хотя и сам в это не верил.

* * *

      Не говоря ни слова, они пошли к тому месту, где исчез Айеби. Вздрагивали при каждом скрипе, чертыхались каждый раз, когда приходилось идти по темным боковым переходам, выходившим в главный коридор. То и дело поднимали глаза к трубам на потолке. Но когда Поретти заговорил о ребенке без лица,

      Это действительно был ребенок? Они и правда это видели?

      Этторе одним взглядом заставил его замолчать.

      Заметив при свете камеры в углу какую-то груду – судя по всем, груду костей, – они не стали останавливаться и разглядывать ее, а молча прошли мимо. На колоннах виднелись красноватые подтеки – отложения соли.

      – Смотри… там что-то блестит, – вдруг сказал Джанни. Метров через двадцать, за дверями в перегородке, они увидели у задней стены лестницу с низкими металлическими перилами. Однако надежды, что она выведет их на поверхность, тут же рухнули: ступеньки шли вниз, все глубже и глубже, и присмотревшись, Этторе с Джанни разглядели внизу лестничную площадку и еще один пролет.

      – Мы никогда не выберемся отсюда, никогда… – запричитал Поретти, но тут же получил тычок под ребра от Этторе. Потом журналист перегнулся через ограждения и попросил Джанни посветить вниз.

      – Боже мой…

      Запах. Не очень сильный, едва уловимый, который поднимался из недр «Жаворонка» и щекотал ноздри. Этот запах он чувствовал только один раз в жизни, и, узнав его, отшатнулся, словно получил пощечину. Воспоминания перенесли его на лодку береговой охраны, где матрос с печальными глазами говорил,

      – Черт, и трех дней не прошло – а посмотри, что с ней сделала вода…

      а он с отвращением наблюдал, как поднимают на борт раздувшееся тело безымянной женщины…

      Запах неутомимого моря, запах соли, которая обжигает ткани и слизистые…

      Джанни присел на корточки, колени захрустели. Потрогал пальцем какую-то штуковину, висевшую на перилах.

      – А это еще что? Ну и дрянь!

      Только тогда Этторе заметил, что к перилам лестницы проволокой прикручены непонятные предметы, и подошел поближе, чтобы их рассмотреть. Они были привязаны через равные промежутки вдоль всего поручня, дальний конец которого тонул в темноте. Связки косточек, разноцветные ленты, ракушки, камни, скелеты каракатицы, щепки и еще какие-то странные штуковины, обвитые веревками и водорослями.

      – Как думаешь, что это? – с ужасом спросил оператор.

      – Ну… талисманы, наверное. Какие-нибудь амулеты. Подношения богам. Откуда мне знать.

      – Мы в дерьме,