Запретам вопреки. Анатолий Демьянович Луцков

Читать онлайн.
Название Запретам вопреки
Автор произведения Анатолий Демьянович Луцков
Жанр
Серия
Издательство
Год выпуска 2024
isbn



Скачать книгу

emphasis>

      От автора

      Согласно моей странице в интернете, я родился в Алтайском крае, но раннее детство я провел на родина своего отца. Это дер. Огородники, а еще это райцентр г. Почеп Брянской области.

      Небольшой и уже далеко не новый теплоход "Ладога", плававший теперь под флагом Коморских Островов (на зеленом поле белый полумесяц и четыре звезды на одной линии), уже третий месяц стоял на самом дальнем причале в одном западно-африканском порту. Здесь, собственно говоря, порт и кончался, и дальше шли уже заросли мангровых деревьев, а еще дальше вздымались, выглядевшие отсюда совсем тонкими, стволы бесчисленных кокосовых пальм. Их, похожие на перья листья, они же ветви, казались теперь черными на фоне оранжево-желтого закатного неба. Солнце только что опустилось за дальние горы, сумерки, а потом и настоящая темнота наступали здесь с бесцеремонной внезапностью, и матрос первого класса Свирин старался дописать письмо жене до того, как совсем стемнеет. Дело в том, что электричества с берега на "Ладогу" давно не подавали и даже сам кабель убрали в силу полной неплатежеспособности судна с российской командой, но под флагом экзотического островного государства, где никто из членов команды никогда не был. По причине все той же финансовой несостоятельности "Ладоги" был убран и шланг для подачи воды с берега. За водой теперь виновато ходили вахтенные матросы с ведрами, незаконно набирая ее из колонки в конце причала.

      Свирин изорвал уже два письма и принялся за третье. Он нашел, что они до неприличия перегружены "лирикой и сантиментами" и теперь он, досадуя на потерянное время, с угрюмой поспешностью писал новое, похожее своим суровым лаконизмом на отчет о командировке, причем явно неудачной. Третий вариант должен был стать последним уже и потому, что день неумолимо угасал, а у Свирина кончилась бумага.

      "… Так вот, за все это время, пока мы бездарно стоим у причала на задворках порта без света и воды (да и с едой негусто), наш богоспасаемый сухогруз уже трижды сменил владельцев. Они вообще обретаются неизвестно где: то ли в Питере, то ли в Москве, то ли на Болеарских островах. Зарплаты мы, конечно, не видим уже давно, тебе я ничего не могу послать и чувствую себя последним подонком." Свирин поморщился из-за обилия ненужных эмоций, незаметно просочившихся в письмо, но его надо было как-то дописать. И он продолжал: "Одна надежда, что наш капитан сумеет выискать для судна выгодный фрахт, плюнет на сволочей-судовладельцев и тогда мы заработаем денег на дизельное топливо и провиант, а это даст нам возможность добраться домой…"

      В отвергнутых самокритичным Свириным и изорванных им же вариантах письма он пытался даже проанализировать ситуацию и дать ей оценку. Он, например, писал о том, что жизнь моряка в постсоветской России похожа на блуждание в чужом, незнакомом городе, где царят свои, малопонятные порядки, представшие перед пришельцем в своей суровой и пугающей очевидности. То, о чем раньше только читали ( конечно, кто имел склонность к чтению) в книгах Джозефа Конрада или, скажем, Александра Грина, теперь многое увидели наяву: так называемую романтику и приключения во время плавания на судне под чужим флагом, алчность и скупость судовладельцев, трудности в поисках выгодного рейса, а также ложь и предательство там, где этого не ждешь. И запоздало осознали старую истину: "в море каждый за себя, только Бог за всех". Свирин, однако, не забывал, что было "до того", в прежние времена. А было стояние в очереди к инспектору отдела кадров плавсостава, горечь отказа из-за того, что "место ушло", а потом долгожданная радость получения заветного направления на судно. Был потом сверляще-бдительный взгляд первого помощника капитана, то есть помполита, нацеленный на новоприбывшего, а дальше уже были обязательства по соцсоревнованию, собрания судового комитета и внушения того же помполита перед приходом в порт на тему бдительности и возможности провокаций. А при увольнении на берег в загранпортах предписание ходить только группами не менее трех человек, к тому же в сопровождении члена комсостава. Но взамен была греющая душу уверенность в завтрашнем дне, скромный карьерный рост, если будешь вести себя осмотрительно, гарантия регулярного получения зарплаты и убедительная возможность того, что дадут доплавать до пенсии.

      Иллюминатор каюты Свирина выходил в сторону океанского залива и к вечеру обычно становилось свежее, и дневная влажная духота отступала. В полуоткрытую дверь бесшумно и по-свойски ввалилась серая корабельная обезьяна. Это был Макс, названный так неизвестно кем и почему. Он вспрыгнул на койку рядом, обежал каюту внимателными коричневыми глазами на предмет отыскания съестного, ничего интересного не увидел и потом стал приводить в порядок рыжевато-пепельные, сильно нуждающиеся в стрижке волосы Свирина. Последний в это время задумался над листом бумаги, не зная, как закончить письмо, а на появление обезьяны отозвался с доброжелательной рассеянностью:

      – Ну что, старина Макс? Очень, конечно, жаль, но угостить тебе нечем.

      Макс явился на судно сам с обрывком веревки на шее. Свирин тогда стоял вахтенным у трапа и дал пришельцу кусок свежей булки, которую жевал сам. Он видел таких обезьян на рынке в грубо изготовленных деревянных клетках. Их привозили по реке из лесных деревень на лодках-долбленках