Кириньяга. Килиманджаро. Майкл Даймонд Резник

за что!

      – А вы? – оглядел я слушателей.

      – Нет! – вскричали они.

      – А что, если бы слон предложил вам бивни или гиена – клыки?

      – Ни за что!

      Я помолчал, прежде чем задать следующий вопрос.

      – А что, если бы масаи предложил вам свое ружье?

      Большинство детей снова ответили «нет», но я заметил, что двое мальчишек постарше промолчали. Я повторил им свой вопрос.

      – У ружья нет бивней или клыков, – сказал тот, что был выше другого. – Это оружие, которым может пользоваться человек.

      – Это правда, – поддержал его мальчишка помладше, переминаясь босыми ногами в пыли и взметнув облачко пыли. – Масаи не зверь. Он похож на нас.

      – Он не зверь, – согласился я, – но он не таков, как мы. Разве кикуйю пользуются ружьями, или живут в кирпичных домах, или носят европейскую одежду?

      – Нет, – в один голос отвечали мальчики.

      – В таком случае разве остались бы вы настоящими кикуйю, если бы использовали ружье, жили в кирпичном доме или носили европейские вещи?

      – Нет, – признали они.

      – Но разве пользование ружьем, жизнь в кирпичном доме или ношение европейской одежды сделает вас масаи или европейцами?

      – Нет.

      – Теперь вам ясно, почему надлежит отвергать дары и орудия труда иномирцев? Мы никогда не станем такими, как они, но можем перестать быть кикуйю, а если перестанем быть кикуйю, не став никем иным, то превратимся в ничто.

      – Понимаю, Кориба, – сказал высокий мальчик.

      – Ты уверен? – спросил я.

      Он кивнул:

      – Уверен.

      – А почему у тебя все истории такие? – спросила девочка.

      – Какие?

      – Ты всегда рассказываешь про глупого слона, или про шакала и птичку-медоуказчика, или про леопарда и сорокопута, но, как только начинаешь пояснять, что имел в виду, всегда получается, что ты рассказывал про кикуйю.

      – Это потому, – ответил я с улыбкой, – что я кикуйю и вы все тоже кикуйю. Были бы мы леопардами, то и все мои истории были бы про леопардов.

      Я еще несколько минут посидел с ними в тенечке под деревом, а потом увидел, как через высокую траву к нам бежит Ндеми и лицо его пылает возбуждением.

      – Ну? – спросил я, подождав, когда он приблизится.

      – Масаи вернулся, – сообщил он.

      – Убил он физи? – спросил я.

      – Минги сана, – отвечал Ндеми. – Очень много!

      – И где он сейчас?

      – Он у реки, с юношами, которые изъявили желание почистить его оружие и содрать шкуры со зверей.

      – Думается, надо бы мне их проведать, – сказал я, осторожно поднимаясь, ибо у меня ноги затекли от слишком долгого сидения в неподвижной позе. – Ндеми, ты пойдешь со мной. Остальные возвращайтесь в шамба и поразмыслите над историей про глупого слона.

      Ндеми выпятил грудь от гордости, словно петух, ведь я сам попросил его сопровождать меня, и вскоре мы уже шагали через бурлящую жизнью саванну.

      – А что масаи делает у реки? – спросил я.

      – Он нарезал своим