Дневники путешествий. Эмилия Тайсина

тем размашистее нас встречали. В Улан–Удэ нам задавали еду за едой и концерт за концертом! Как же здорово в ДК культуры, где я нерасчетливо села в первый ряд, пели и танцевали! Шитые сафьяновые «татарские» сапожки порхали и вращались неуловимо, гибкие фигурки, не покидая места, передавали конский поскок по бескрайности степи… Бескостные руки изображали не то лебединый плеск, не то змеиный шип; яркие шелка с крупными узорами метались, как языки костра на ветру… В особенности один артист меня просто сразил: горловое пение, подлинное! Жаль, нимало не запомнилось имя, хоть я и старалась. Расшалившись, я и сама спела вечером в конце банкета первого дня татарскую «Идель бит ул». Голос не брал октавы выше малой; колорит песня получила самый причудливый. Анды вспоминались, Перуанский соловей! Я потом долго объясняла, что ее должен петь мужчина.

      В тот вечер я даже танцевала часа два в своих новых, но уже пристрелянных босоножках! И не насторожилась пропажей голоса, и не побоялась ночью полезть в почти холодный душ, а потом спать до утра с непросушенной гривой под открытым окном, поскольку в комнате было жутко накурено! Марина, комбатантка, дымила еще покруче меня…

      Общежитие, в которое нас поселили в количестве 30 (тридцать), было наихудшим местом из предложенных. Вальтрауд наутро восторгалась своей гостиницей «Бурятия» и рассветным видом из окна восьмого этажа на круглую степь, окаймленную хребтом Хамардабан: IT WAS BEAUTIFUL! Just like a post–card! Иностранцы, москвичи и «приближенные» жили, безусловно, во вполне сносных номерах. Даже у Натана со товарищи был, по крайней мере, душ и туалет. У нас Тридцати был один, пардон, юнисекс в конце коридора, а в душе моментально закончилась горячая вода. Титан не справился. Надо было видеть, как профессора в набедренных полотенцах томились в очереди в нужник и в душ, уже не стесняясь ни друг друга, ни присутствия дам… и ведь кто–то вымылся–таки в холодной воде! И ничего ему – ей – не было. Никаких бронхитов с пневмониями, никому ничего плохого не желаю, конечно!

      Ну ладно. Весь ночной вечер первого дня в общаге, уже после банкета, мы праздновали день рождения читинки Татьяны, которая организовывала нам встречу накануне. Я подарила ей одного из трех фарфоровых беленьких с голубым веселых слонят из дацана. Мустафа – красивейший турий рог в серебре, вёз из дома (Кучуради он потом подарил изящную вазочку красного дерева; это было в «баре», когда та вызвала его на беседу о кавказских событиях; я переводила). День рождения удался. Голова наутро потрескивала, да внимания–то я не обратила…

      Конференция в Улан–Удэ была задумана с размахом. Все это дело происходило в Восточно – Сибирском государственном технологическом университете и каком–то большом культурном центре. Во весь рост и во всю ханскую ширь абсолютного диктаторства предстал Вячеслав Мантатов, директор института устойчивого развития. Хотя название конференции меня не слишком прельщало («Этика будущего: аксиология устойчивого развития»), по приходе в большой затемненный