Тайны и Природа Поэзии. Надежда Крюкова

умный врач, который докопался до самой сути моего состояния!». Но вслух я сказала ему совсем другие слова:

      – Плохо, очень плохо, доктор!

      – А в чём дело? – снова спрашивает он.

      Задавая этот вопрос, главврач надеялся, как видно, что эта наивная русская женщина обязательно сболтнёт сейчас что-либо такое, что скомпрометирует или мужа – собкора советской газеты, – или кого-либо из посольских работников, большинство из которых, конечно же, шпионы. Но, к своему удивлению, услышал от меня совсем другое объяснение:

      – Видите ли, доктор, едва ли не сразу после приезда в Лондон, из ночи в ночь, мне стали сниться одни и те же сны: как только я погружалась в сон, как ко мне тут же слетались некие таинственные гонцы, которые требовали от меня одного – сочинять стихи!.. И я сочиняла их – во сне. Утром же, проснувшись, помнила каждый стих очередного, во сне сочинённого стихотворения и при желании могла встать и записать его. Но у меня не оставалось для этого ни сил, ни особого желания сделать это, так как просыпалась изнурённой, как после тяжёлой ночной смены.

      Внимательно выслушав меня, главврач госпиталя откинулся на спинку кресла и в первый раз с начала беседы улыбнулся мне, после чего сказал:

      – В таком случае, Вы можете стать богатой женщиной! – стоит Вам начать записывать по утрам свои стихотворения и отдавать их в печать, как это занятие принесёт Вам не только деньги, но и славу!..

      В ответ на его предложение я сказала буквально следующее:

      – Ни слава, ни деньги совсем не интересуют меня, доктор. Скажу более этого: стоит им попасть в мои руки, как я спешу в магазин, чтобы потратить их: у меня появляется каждый раз такое ощущение, будто они жгут мне ладони.

      Только годы и годы спустя я поняла, какой смысл был заключён в недоумённом взгляде главврача, который он бросил на меня, услышав эти мои «неразумные» слова: для англичанина, с его крайне рациональным устройством мозга, они могли показаться верхом безумия! Вот почему, заверив меня ещё раз, что с физической точки зрения я совершенно здорова, он поспешил расстаться со мной. Его взгляд говорил мне: «Физически-то Вы здоровы, а вот психически – едва ли…».

* * *

      Но вернусь к своему посетителю: окончив рассказ о поведении молоденькой кассирши в отношении покупательницы, обращаясь уже непосредственно к нему, я с улыбкой произнесла: «И Вы хотите сейчас убедить меня в том, что случайно забыли в карманах брюк и куртки наличными такую солидную сумму денег? – Законы пишутся для того, чтобы они исполнялись».

      Много лет спустя после этого случая, уже в Москве, я поняла, что для англичан нет более серьёзного аргумента в разговоре, чем ссылка на законы, действующие в отечественном и международном праве.

      Надо было видеть, как менялось выражение лица моего собеседника по мере того, как я говорила. Когда же я замолчала, он смотрел на меня уже совсем другими глазами: англичане умеют достойно проигрывать.

      Чтобы дать ему понять, что разговор на этом