Дитё. Владимир Поселягин

чтобы было понятно, о ком речь, временами тыкал пальцем в Ксению.

      Закончив стричь, мастер отряхнул меня и обрызгал голову одеколоном.

      Расплатившись из своих денег, которые забрал из рюкзака, посмотрел на Ксению. Та стояла и, сжав кулак одной руки, предвкушающе била им по ладони другой. Мой жест сплагиатила. Я точно так же после первой полученной плюхи делал.

      Показав ей язык, подошел к зеркалу, висящему на стене, и стал внимательно себя разглядывать. Поправляя волосы и пытаясь оглядеть себя со всех сторон, машинально запел одну из своих любимых песен:

      Свет озарил мою больную душу,

      Нет, твой покой я страстью не нарушу.

      Бред, полночный бред терзает сердце мне опять,

      О Эсмеральда, я посмел тебя желать.

      Мой тяжкий крест – уродства вечная печать,

      Я состраданье за любовь готов принять,

      Нет, горбун отверженный с проклятьем на челе,

      Я никогда не буду счастлив на земле.

      И после смерти мне не обрести покой,

      Я душу дьяволу продам за ночь с тобой…[2]

      Стоя у зеркала, я пел, выкладываясь, полностью забыв обо всем. Со мной такое бывает, особенно когда немного пригублю на дне рождения или еще каком-нибудь празднике. В общем-то, я не пью, совсем. Но на празднике мог принять одну рюмку, не больше. А сейчас, кинув взгляд на отражение стоящих клиентов и мастеров, внимательно меня слушавших, смущенно умолк. На многих лицах я увидел расстройство, что не допел до конца. С опаской поглядывая на свою спутницу, попросил парня:

      – Вы ее подержите пока, а то ведь убьет молодое дарование.

      – Беги, подержу, – сказал с улыбкой парень.

      Как ни странно, вырываться, чтобы догнать меня, Ксения не стала.

      Когда она наконец вышла из парикмахерской и села в машину, я на всякий случай прикрылся руками. Не дождавшись удара или оплеухи, одним глазом посмотрел на нее. Девчонка сидела, облокотившись о дверцу, и с прищуром смотрела на меня. Серьезно смотрела, с легкой примесью подозрительности. Потом печально вздохнула и спросила, глядя мне прямо в глаза:

      – Что я тебе сделала, чтобы ты надо мной так издевался?

      «Ого, серьезный разговор пошел!»

      Да и я, честно говоря, зарвался, прикалываясь. Все-таки она не Аленка. Кинув на девушку быстрый взгляд, отвернулся и стал смотреть вперёд, мысленно раскладывая по пунктам предстоящую речь. Говорить всю правду однозначно не стоило, а врать было просто опасно – если поймёт, отношения испортятся окончательно.

      – Если обидел, извини! – наконец решился я.

      – Обидел!

      – Извини еще раз!

      – Ну-у-у, ладно. Извиняю, но помнить буду. Так из-за чего ты так на меня взъелся?

      – Можно сказать, не на тебя. Понимаешь, все: мимика, лицо, фигура, даже голос. В общем, ты похожа на одного человека, который меня очень обидел.

      – И ты решил отыграться на мне? Все ясно!

      – Извини, не мог удержаться. Мир? – спросил я, протягивая ей руку.

      Ксения несколько секунд с прищуром смотрела мне в глаза, потом вздохнула, подала свою и ответила:

      – Ладно,

2

Мюзикл «Нотр-Дам де Пари».