Дитё. Владимир Поселягин

попроси Анастасию приготовить нам чаю, пусть принесут его ко мне в кабинет. Ну а вы, молодой человек, проследуйте за мной.

      Мы прошли в небольшой рабочий кабинет с несколькими телефонами на здоровенном столе, обтянутом зеленым сукном, и шкафами, плотно заполненными книгами. Запрыгнув на один из стоящих у стола стульев, я посмотрел на Романова и спросил, устраиваясь поудобнее:

      – Надеюсь, та чушь, что я говорил у дверей, вас не ввела в заблуждение о цели моего визита? – после чего расстегнул рюкзак и выложил пистолет и запасную обойму к нему, пояснив: – У беглых зэков забрал, пока сюда добирался.

      Помедлив немного, Григорий Васильевич взял ПМ в руки и, к моему удивлению, довольно сноровисто проверил ствол на наличие патрона.

      Повертев оружие в руках, Романов спросил:

      – Ну и что все это значит? Ты кто?

      Несколько секунд мы изучающе смотрели друг на друга.

      – Я слушаю! – прервал затянувшуюся паузу первый секретарь.

      – Даже не знаю, с чего начать разговор. Давайте сначала представлюсь. Я Александров Артур Кириллович, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения. Сейчас моему телу пять лет, через месяц исполнится шесть. Так вот, на самом деле мне тридцать пять лет. И последнее, что я помню из прошлой жизни, это две тысячи одиннадцатый год.

      – Это как? Не понял!

      – Не знаю как, но я переместился из своего взрослого тела, оставшегося в две тысячи одиннадцатом, в свое же, только пятилетнее. Вот такой казус.

      – Очень интересно! – улыбнулся Романов. – Но что же тебя привело ко мне? Рассказать о будущем?

      – Вообще-то да! Потому что в будущем СССР больше НЕТ!

      – Ешь, не смотри на меня, я сытый, – сказал Романов, наблюдая за мной.

      Черт, никогда не ел такого вкусного борща с пышками да со сметаной.

      Наш разговор с Григорием Васильевичем длился больше трех часов, прерываемый только на то, что бы выпить чаю. Я старался быть кратким, излагая только факты, иногда отвечая на вопросы. На лице Романова мелькали то недоверие, то злость. Он верил мне и не верил.

      Я с сожалением посмотрел на недоеденный борщ:

      – Все, больше не могу. В живот не помещается. Спасибо, Анастасия Петровна, за вкусный ужин.

      – Да не за что, Артур, – ответила домработница Романова и проводила в комнату, где мне постелили.

      Утро встретило меня солнышком, отразившимся в висевшем на стене зеркале. Стараясь проморгаться от пойманных солнечных зайчиков, осмотрелся – вчера было как-то не до этого. Комната оказалась вполне обычной спальней со всеми положенными атрибутами. Встав и сделав десятиминутную разминку, я направился в сторону удобств.

      – Доброе утро, Артур, – первой мне встретилась домработница.

      Поздоровавшись в ответ, попросил наполнить ванную и через двадцать минут, чистенький после водных процедур, вышел на кухню. Там уже сидела Ксения с полусонным лицом и пила чай с пирожными. Подмигнув ей и послав воздушный поцелуй, сказал:

      – Здравствуй, солнышко, как твое ничего? – а увидев офигевшие лица Ксении и Анастасии