На краю вулкана. Сказки для взрослых, или Неадекватные мысли об адекватных событиях. Александр Холин

в надвинувшемся облаке табачного дыма, сверкнув на прощание озорными глазами из под обтрепанных полей видавшей виды необъятной шляпы. Но никто из присутствующих, занятых исключительно своими гениальными произведениями и не менее гениальными мыслями, не обращал на икону внимания.

      Возможно, выходка незнакомца так бы и окончилась ничем, поскольку кто-то из классиков уже оставил, походя, на иконе кружку недопитого пива, кто-то уже об угол доски загасил папироску, но…

      Но без женщины и тут не обошлось: ведь должен же кто-нибудь крутоумным и туполобным мужикам подбросить яблоко раздора.

      – А-а-а-а! Глядите, гадость какая! – заверещала довольно мясистая модно раздетая корова, – кто сюда это приволок?!

      Накуренный монолит атмосферы «Камня преткновения» качнулся в одну сторону, в другую… Мирный ход мирной истории был нарушен. К столику стали собираться маститые и не очень, но каждый на глубину своей масти считал возможным резюмировать происшествие.

      – Да уж, кто-то нам действительно свинью подложил!

      – Этого только не хватало!

      – Хм… какая большая. И талантливого письма, надо сказать. Жалко, что художник свой талант использовал не по назначению.

      – Какое назначение? О чем вы говорите?! Выбросить эту мазню на задний двор – и дело с концом. Там истопник определит её куда надо.

      – Товарищи! Зачем истопник? Давайте лучше сами истопниками поработаем.

      Давно мы наш сорокаведёрный самовар не разжигали: не пора ли почаевничать да за жисть покалякать? А из доски такая лучинушка для самовара получится – сказка!

      – Виссарион, – обратился тот же голос к кому-то, теряющемуся в задних рядах, – а не порубишь ли ты, товарищ, эту доску на чурочки для самовара?

      – Легко, – пробасил Виссарион и, раздвигая могучим животом маститые тушки писателей, протиснулся к столу.

      Кто-то, уже воспользовавшись всеобщим отвлечением от собственных дел, привлекал всеобщее внимание к себе любимому, пересыпая речь цитатами исключительно из своего словотворчества, кто-то просто рассуждал в пространство о происшествии. А те, что пошустрее да поухватистей, тащили к камину огромный клубный самовар, вытяжная труба которого крепилась к дымоходу камина.

      Экстравагантные авантажные пиитессы расставляли на сдвинутых в центре столах разнокалиберную посуду под надвигающийся чаёк и раскладывали по тарелкам тут же сочинённые бутерброды. А Виссарион и иже с ним уже суетились вокруг разгорающегося самовара, подкидывая в него чурочки ещё недавно бывшие одной целой иконой.

      И скоро свежеистопленный самовар с огромным заварным чайником наверху водружен был в центре импровизированного банкетного стола. Всех присутствующих охватила необъяснимая волна экзальтации и шуточки типа: Пить, так пить! Чай, так чай! – сыпались отовсюду, сопровождаемые нервическим подхихикиванием пиитесс.

      – Иконный чай, – басил Виссарион, – иконный чай! Налетай! Выпивай! Господу Богу