Любовь по обмену. Разрешите влюбиться. Лена Сокол

немного, но так и есть. Не знаю… как если бы они сказали «янки» или что-то вроде того. И обидно, и вроде нет.

      А сама прокручиваю в голове другие оскорбительные словечки, которые слышала за свою жизнь, и проглатываю их, так как вслух точно никогда не смогу сказать.

      – Ты думаешь, все из-за моей национальной принадлежности? – Удивительно, но в его лице нет злобы или печали, он просто интересуется.

      – Думаю, что нет. – Тяжело вздыхаю. – У агрессии нет национальности. Они бы так вели себя с любым чужаком. Или даже с любым из своих…

      – Зоуи, а что такое «muzhik»?

      – Мужик? – Мои брови лезут на лоб.

      – Muzhi-i-i-ik, – старательно тянет Джастин, подражая кому-то.

      Я снова улыбаюсь, ведь он говорит это почти без акцента, так басовито и по-деловому.

      – Этокак… ma-a-a-a-an по-вашему, – предполагаю я. – Настоящий мужчина.

      Однажды слышала в каком-то фильме, как они произносят это «ma-a-an» – совсем как мы.

      – Оу, – задумчиво выдает он.

      – А что такое «sinok»?

      Я на секунду теряюсь, пытаясь разгадать, о чем он говорит.

      – «С… сынок»?

      – Да, – кивает американец, – твой отец так говорит мне.

      – Ааа… – Довольно хмыкаю. – Ну, это он тебя сыном называет.

      – Оу… – Джастин что-то обдумывает, глядя вдаль.

      – А почему твой отец отправил тебя сюда? – Спрашиваю прямо в лоб.

      Он так тихо и медленно выдыхает, что я вся покрываюсь мурашками. Мне хочется дотронуться до него и снова почувствовать тепло его рук, но приходится в который раз напоминать себе, что мне это не нужно. Нет, ни в коем случае. Не нужно.

      Но мое тело со мной несогласно. Близость этого парня греет меня, заставляя забывать о ветре, влажной прохладе и высоте крыши. А сердце бьется все быстрее и быстрее.

      – Потому что… – Джастин смотрит на меня, словно не решаясь, стоит ли делиться этим со мной. – Потому что…

      – Если не хочешь, не говори.

      Он сжимает и разжимает кулаки, сопит, будто трудно дышать.

      – Ему нужно все контролировать. – Произносит, наконец. – Моему отцу. – Тяжело вздыхает. – У меня не было особых успехов в бейсболе. Мне никогда не нравилось, понимаешь? Но он заставлял меня снова и снова. Нужно продолжать традиции, нужно реализовывать его амбиции. И слышать ничего не хотел о том, чтобы я ушел оттуда. Подсуетился насчет контракта, все организовал. А мне оставалось только делать вид, что это – моя мечта. Но я не смог… Не смог…

      – И что ты сделал?

      – Год назад я случайно попал на тренировку нашей студенческой команды по soccer – это ваш, европейский футбол. Мне понравилось, и передо мной встал выбор, как поступить. Отец и слышать ничего не захотел про это. Тогда я стал заниматься и футболом, и бейсболом одновременно. Конечно, долго утаивать это не удалось: о моей усталости и постоянных пропусках занятий быстро доложили родителям. Папа угрожал, но я сделал ему наперекор – бросил бейсбол официально.

      – А он?

      Джастин уперся локтями в колени и принялся массировать виски.

      – Он