Любовь по обмену. Разрешите влюбиться. Лена Сокол

низкий и теплый, с мягким южным калифорнийским акцентом.

      Отец растерянно жмет протянутую ладонь, затем передает мне листок бумаги. Пытаюсь вглядеться, но буквы скачут перед глазами. Кажется, там действительно написан наш адрес.

      Джастин… Джастин Реннер? Голова начинает кружиться. Челси пару раз говорила, что у нее есть брат. Но почему он здесь?

      – Джастин? – Мама выглядит очень беспомощной и растерянной. – Вэлкам ту Раша… – Жмет руку незнакомца. Ее маленькая ладонь тонет в его огромной лапище.

      – Челси не смогла приехать, вместо нее здесь я. – Парень, вроде как, и сам не рад тому, что оказался здесь. Он закидывает сумку на плечо, прячет руки в карманы узких джинсов и хмурится.

      Мама с папой переглядываются и молчат.

      – Они что, не понимают меня? – Спрашивает парень, приподнимая бровь.

      – Нет. – Отвечаю я. – То есть… No… – Опасливо поднимаю на него взгляд.

      – Окей, ну, объясни им тогда по-быстренькому. – Он кивает головой и тут же напускает на себя скучающий вид. – Как там тебя?

      – Зоя. – Выдыхаю, чувствуя себя кроликом перед удавом.

      – Зоуи? – Явно насмехаясь, переспрашивает он.

      – Нет. Зо-я.

      – Ага. Ясно. – Он хитро щурится и еще раз ехидно произносит: – Объясни им, Зо-у-и.

Джастин

      «Первосортный засранец и третьесортный спортсмен!» – эти слова Челси всплывают в памяти всякий раз, стоит мне только вспомнить, в какой жопе по ее вине я оказался. Если бы сестра не сдала меня предкам, хрен бы очутился в этой дыре.

      Убогая страна, угрюмые люди, холодина жуткая. Как они, вообще, выживают здесь?

      Немая сцена затягивается.

      – Э… эм… ну… – Девчонка явно не слишком умна, долго собирается с мыслями и выглядит обескураженной.

      – Я смотрю, ты мастер поддержать разговор? – Сочувственно гляжу на нее, затем на часы. – У меня не так много времени, и я ужасно устал после перелета. Давай без лишних «бла-бла», скажи своим предкам, пусть покажут мне мою койку, где можно будет перекантоваться, пока меня не выпрут обратно в Штаты. О’кей?

      – Я… – Эта Зоуи краснеет, как перезрелый томат. Явно собирается выдать что-то наанглийском со своим забавным акцентом. – Я не очень хорошо поняла, что ты сказал… – Блеет она, заламывая пальцы. – Не мог бы… ты… говорить помедленнее?

      Мне хочется ударить себя в лоб. Попал, так попал.

      Ее родители смотрят на меня, как на инопланетянина, неизвестно зачем решившего почтить своим присутствием их бунгало, а она и двух слов связать не может.

      – О’кей. – Говорю, наклоняясь к этой малявке. Разжевываю по слогам: – Я буду у вас жить. Обрадуй родителей. По-нят-но?

      – Ан-дэс-тэнд, – сквозь зубы, явно обидевшись, рычит она, поворачивается к предкам и долго что-то объясняет на фирменно-русском: грубоватом, холодном и жестком языке.

      Все сказанное звучит, будто повторенное многократно: «Сталин-Путин-Гор-ба-чев», но мне почему-то нравится наблюдать в этот момент за ее губами.