Алгоритм одиночества. Мария Никольская

на Олега, не отрываясь смотрел на сына.

      – Пап, что ты хочешь сказать? – Антон неуверенно почесал бороду.

      – Ннт, ннт…

      Борис почувствовал, как лицо залила краска отчаяния и гнева, на мониторе слева от него резко отразилось повышение пульса. Он уже не слышал, как Аня и Олег кричат ему успокоиться. Мир вокруг стал раскаленным. Ощутив легкий укол, Борис, словно издалека, заметил про себя, что у Ани рука полегче, чем у медсестры в больнице. Затем, давящая темнота подобралась к нему со всех сторон, и он провалился в сон.

      Глава 6

      После того как женщина с короткими огненно-рыжими волосами вколола отцу снотворное, Антон понял, что больше не может там оставаться. Он вдруг почувствовал полное онемение. Сил не осталось ни на гнев, ни на радость, что Олег все-таки не убил отца, забрав его из больницы.

      Им словно управлял кто-то другой, когда Антон спустился на седьмой этаж. Зимний сад матери встретил его багровыми азалиями, которые росли по обе стороны от входа. Сейчас эта буйная зелень и ослепительно-яркие краски резали глаз, и он поспешил в дальнюю часть сада.

      За шесть лет тот ничуть не изменился, и Антон по инерции остановился перед ветвистым апельсиновым деревом. Именно здесь они с матерью всегда сидели, пока отец работал днями напролет. Антон опустился на просторный ротанговый диванчик, вдохнув пряный аромат цитрусовых, и мысленно перенесся на много лет назад…

      – А это что, мой птенчик? – Золотисто-карие глаза мамы хитро смотрят на шестилетнего Антона.

      – Это… канна? – неуверенно тянет он, оглядывая нежно-розовые цветы.

      – Да, правильно. А эти?

      – Тасмания?

      Мама звонко смеется, и этот тягучий, словно мягкая карамель, звук разносится далеко по зимнему саду.

      – Почти, дорогой. Гусмания.

      – Они похожи на салюты, правда? – важно спрашивает Антон, стараясь показать, какой он взрослый.

      – И правда. – Мама изображает глубокий шок и добавляет: – Как я сама не догадалась. Ты у меня такой умный мальчик.

      Антон чуть краснеет от удовольствия и резво вскакивает с диванчика.

      – Мамочка, я еще много всяких цветов запомнил! Пойдем скорее, покажу!

      И она поднимается вслед за ним. Ее рука, как всегда, теплая и чуть мозолистая от работы в саду. Дорожка между зарослями пальм и фикусов очень узкая, и Антон изо всех сил прижимается к маминому боку, вдыхая терпкий запах розмарина и лимона…

      …Антон вынырнул из воспоминаний, чувствуя монотонную ноющую боль в груди.

      Для маленького мальчика знать названия стольких растений было довольно странно, но они с матерью проводили в зимнем саду много времени. Час за часом мама рассказывала ему о разных цветах и деревьях, пока названия стойко не впечатались в его память. Теперь же они были тесно связаны с тоской, оседающей пеплом во рту. После смерти матери Антон проводил все свободное время в этом саду, стараясь почувствовать ее. И, несмотря на то что в нем больше не раздавался тихий