Одиночество Мередит. Клэр Александер

      1990

      – Как я выгляжу? – Она влетела в гостиную.

      Фиона бросила на нее беглый взгляд и снова уставилась в экран телевизора.

      – Сногсшибательно, – сухо сказала она.

      – Мередит? Красивая у тебя мама?

      – Конечно. Мне нравится твое платье.

      – Это старье?

      Она провела по бокам руками, покрутила бедрами и надула губы, будто я была мужчиной, которого она пытается соблазнить. Я неловко заерзала на полу.

      – Куда ты идешь? – спросила Фиона, хотя ей было все равно.

      Я ждала, что мама скажет ей не лезть не в свое дело, но у нее было слишком хорошее настроение.

      – В паб с тетей Линдой, а потом как получится. Куда ночь заведет.

      Она с важным видом прошла через комнату и стала рассматривать свое отражение в зеркале над камином, словно собиралась пройти по красной дорожке с голливудским красавчиком, а не тащиться по Дьюк-стрит с тетей Линдой, которая вовсе не приходилась нам тетей и вообще родственницей, но всегда была рядом и иногда тайком от мамы подкидывала мне фунт-другой.

      Мамина левая нога находилась в нескольких дюймах от моего плеча: под коленом, куда не добралась бритва, виднелись короткие волоски. Кожа была бледной до синевы. Я подняла глаза, увидела, как она взбивает волосы, а затем роется в сумочке в поисках сигарет. Серебристая сумка отлично сочеталась с туфлями.

      Нарядилась она явно не для тети Линды.

      По правде говоря, это платье я терпеть не могла. Словно сшитое из тонкого пластика, оно туго обтягивало мамино худощавое тело. Я представила себе, как выпирающие кости разрывают ткань.

      Она накрасила губы, но не своей обычной ярко-красной или розовой помадой. Новый телесный оттенок был ей не к лицу. Но она казалась довольной результатом и напоследок еще раз взбила волосы.

      – Не ждите меня! – бросила она через плечо, выходя из комнаты.

      – Хорошо повеселиться! – пожелала я ей.

      – Постараюсь, куколка, постараюсь!

      – Ты ее ненавидишь? – спросила Фиона, как только за мамой в ее пластиковом платье захлопнулась дверь.

      – Фиона! – Я повернулась к ней в возмущении, но ее взгляд был по-прежнему прикован к экрану телевизора, а губы плотно сжаты.

      – Что? Не строй из себя невинность, Мередит. Мы обе знаем, что она сука. И она-то точно нас ненавидит.

      – Ты правда так думаешь? – Слова сестры вызвали у меня скорее любопытство, чем негодование.

      Фиона пожала плечами.

      – В сердце этой женщины нет никакой любви, – произнесла она уверенно и спокойно.

      – Конечно, она нас любит. Разве это не происходит автоматически, когда у тебя рождается ребенок?

      Я была слишком мала, чтобы знать что-то о родах, но видела женщин, воркующих над своими младенцами в парке, и смотрела достаточно взрослых передач, рассказывающих о материнстве как о волшебном преображении.

      – Может быть, меня она немного любила вначале, – сказала Фиона. – Когда появилась ты, ее жизнь стала настоящим дерьмом.

      Я