Невозможная любовь. Наталья Дёмина

впервые за долгое время, покатились из его глаз. Горькие. Солёные. Злые. Отчаянные.

      Перед его глазами вновь и вновь всплывали картинки произошедшего: вот Галя оборачивается к нему, машет рукой, показывая, что вернётся сама; вот ступает на проезжую часть, улыбаясь своей лучезарной улыбкой; вот какой-то автомобиль тормозит на светофоре, визжат тормоза, запах покрышек вызывает тошноту, и машина, перед тем, как остановиться, «бодает» девушку; вот Галя падает… Галя падает… Галя падает… Его сердце замирает, ноги, врастают в землю и те несколько шагов, что его разъединяют с любимой, он делает с трудом. Кровь… её…

      Всё закрутилось с приездом скорой помощи, он пришёл в себя в коридоре больницы, рядом с ним стояла молоденькая медсестра и бесстрастным голосом объясняла, что у Гали угроза выкидыша.

      В этот момент красная пелена застлала ему глаза.

      «Они должны расплатиться за произошедшее, – решил он для себя. – Юля и мать».

      В том, что его мать приняла участие в постановочном фарсе Егор нисколько не сомневался.

      «Они заплатят, за боль Галины», – кипел он, пока добирался на такси до дома.

      «Они заплатят», – кричало его сердце, пока он бегом поднимался на свой этаж.

      «Заплатят», – болела душа, когда войдя в квартиру парень обнаружил, что Юля и мать над чем-то смеются, сидя в гостиной, попивая чай.

      – Мальчик, мой, – первой неладное заметила Ольга Николаевна.

      Егор стоял в дверном проёме, сгорбившись, тяжело дыша. На одежде виднелись подсохшие пятна крови. Глаза светились гневом. Одной рукой он схватился за косяк, словно удерживая себя от чего-то, а другая рука была сжата в кулак.

      – Вы, – взревел он, одним броском, оказавшись около стеклянного журнального столика, на котором стоял поднос с чайником и уже пустыми чашками. – Пока вы тут развлекаетесь, Галя борется за жизнь нашего ребёнка. Из-за вас!

      – Мы-то тут причём! – вскочила Юля с диванчика.

      – Причём? – парень одним махом перевернул столик, отбрасывая его в сторону.

      Звон битого стекла и фарфора отрезвил женщин.

      Ольга Николаевна сжалась на диванчике, закрывая лицо руками. Юля отшатнулась от молодого человека, но он схватил её правой рукой за горло, а левой за плечо.

      – Нравится? – кричал он.

      – Сынок, отпусти Юлю.

      – Нет, – сильнее сдавил он горло молодой женщины.

      Её лицо стало краснеть. Она хватала ртом воздух, пытаясь разжать руку Егора.

      – Нравится? – зло шипел он в лицо Юле.

      – Сынок, – женщина схватила сына за левую руку, но он оттолкнул её.

      – Ты, – повернулся лицом к матери, которая в недоумении сидела на диванчике, – придумала это?

      – Нет, – дрожащим голосом просипела Ольга Николаевна.

      – Я так и знал, – он снова направил свой гнев на Юлю.

      В этот момент послышался скрежет открывающегося замка.

      – Я дома, – донёсся из коридора голос отца Егора.

      – Отлично, – проскрежетал зубами молодой человек, – пусть он узнает, о вашей низости.

      – У нас