Девяностые. Роман Сенчин

– сзади.

      – Что за вид, боец?! – Лейтёха, парень лет двадцати пяти, был в бешенстве.

      – Я уже не боец, – хмыкнул Женька и показал паспорт.

      – А что за форма одежды?

      – Ну вот такая. Нравится.

      – Требую переодеться в общегражданскую, а не устраивать цирк!

      – Как только найду – переоденусь. Обещаю, товарищ лейтенант.

      Это «товарищ лейтенант» лейтёхе слегка польстило. Он мотнул головой курсантам: дескать, пусть идет.

      Пошел. Поднялся. Вышел. Остановился на высоком крыльце станции. Внизу, направо и налево был Средний проспект. Знакомые дома, вывески; вот трамвай прозвенел… Люди идут по тротуарам, перебегают улицу, небольшими волнами поднимаются по ступеням на станцию, вытекают из станции. Небо здесь высокое, чистое. И воздух не совсем тот, что был на «Ломоносовской». Свежее, с привкусом моря…

      Закурил, чтоб отогнать, прибить волнение. Волнение и от встречи с местом, где прожил больше года, и от того, что его ожидает через полчаса.

      Но сигарета показалась горькой, во рту стало сухо. Да, попить бы… Тут где-то были аппараты с газировкой… Спустился, глянул налево. Стоят, даже светятся желтым окошечки «С сиропом», «Без сиропа». Но стаканов нет.

      – Могу предложить воспользоваться, – сказали рядом.

      Мужичок, вполне приличный, держал в руке пол-литровую банку.

      – Что?

      – Могу предложить тару. Двадцать копеек прокат.

      Первым желанием было дать мужичку в морду. Сдержался, нашел в себе силы ответить:

      – Спасибо, не надо.

      Тем более увидел, и газировка стоила не одну и три копейки, а десять и пятнадцать.

      Прошел несколько метров, наткнулся на очередь. Очередь была за сигаретами. Торговали прямо с фабрики Урицкого. Сигареты купить необходимо. Да и людей немного.

      В продаже были «Космос», «Стрела» и «Беломор». Цены, к удивлению, Женьки, почти как раньше. Ну, раза в полтора выше… Купил три «Космоса» и две пачки «Беломора». На всякий случай.

      Положил их в дипломат, защелкнул замки и, повеселев, направился дальше.

      Васильевский явно принимал его возвращение с посильной гостеприимностью. Еще через сотню метров Женька увидел продуктовый магазин, в окнах которого мигали елочные гирлянды. Даже сейчас, днем, это мигание манило. И он зашел.

      Этот был повеселей, чем возле Финбана. Банки с соком, рожки, крупа какая-то, хлеб, «Завтрак туриста», копченый сыр даже, свинина, вернее, свиная брюшина пластами. О, вот и газировка!

      – «Крем-соды» можно бутылку?

      – Можно, – без радости отозвалась продавщица.

      Подала.

      – А открывашка есть?

      – Сначала расплатитесь. Сорок пять копеек.

      Женька подал рубль, принял полтинник и пятачок… Продавщица протянула открывашку на веревочке. Открыл, отступил на шаг от прилавка, отпил.

      – А бутылку сдать можно?

      – Нет…

      «Хочет, чтоб я оставил, и заберет, – решил. – Бутылка-то не меньше двадцатика. Хрен ей».

      Уже собрался