Третий глаз. Дмитрий Вощинин

от спокойных и глубоких мыслей временного затворничества.

      Народу было много, но нашлось крайнее место на скамейке в глубине вагона.

      Соседями Егора оказались солдаты, шумно обсуждавшие свои молодые проблемы. Вспоминая себя несколько десятков лет назад в такой же роли, он обратил внимание на какую-то зажатость их высказываний, не свойственную, как ему казалось, этому возрасту. Он помнил, что его в то время больше привлекали открытые и честные диалоги. А здесь чувствовалась внутренняя зависимость, и боязнь открыться перед товарищами.

      Узость обсуждаемых тем еще больше подчеркивала замкнутость и некоторую ущербность взаимоотношений. Язык также был примитивным и изобиловал  ненормативной лексикой.

      В каждом из парней сквозила неуверенность.

      Новая форма не придавала доблести.  Скорее она подчеркивала безразличие и небрежное отношение к службе, символами которой всегда были молодцеватая выправка и опрятность. А истощенный вид многих делал их в глазах Егора похожими скорее на разочаровавшихся и уставших от жизни стариков.

      На соседа они не обращали внимания, и он с интересом продолжал наблюдать.

      Из разговора он понял, что ребята едут к своему приятелю, который демобилизовался раньше и живет в Подмосковье.

      Егор машинально удалял специальными щипчиками складного перочинного ножа появившиеся на пальцах заусенцы. Швейцарский красный нож со множеством удобных приспособлений привлек их внимание.

      Когда он уже собирался убрать его в карман, один из ребят вытащил из пакета купленную на вокзале пиццу и попросил:

      – Дядь, помоги разрезать ее на пять частей.

      Их было пятеро, сама же пицца  –  диаметром 15 сантиметров, не более.

      Егор открыл самое широкое лезвие и осторожным движением направил его в еще теплую мякоть и ухмыльнулся:

      – Легче разрезать на четыре или шесть частей. Может, одного кинем или, наоборот, будем иметь лишнюю, и потом разыграем?,– улыбнулся он.

      Шутка понравилась.

      -Пожалуй, лишнюю отдадим тебе, дядя.

      Егор разрезал пиццу на шесть частей. Вежливость ему понравилась.

      – Спасибо, я позавтракал и предлагаю лишний кусок в качестве приза за рассказ о последнем геройском поступке не простой солдатской службы.

      – Досрочно завершили строительство веранды на даче начфина и отпущены на целый день в Москву, – сказал упитанный парень, сидевший у окна.

      – Откровенность – не плохое качество, – протянул ему кусок Егор.

      – Чтобы не вызвать подозрение, не хочу задавать вопросы по вашей воинской специальности… Давно ли вы стреляли и из какого оружия? – продолжал он.

      – Вот этот салага, пожалуй, вообще не из какого не стрелял ни разу.

      Виновник этой реплики, худой и молчаливый паренек, сидевший напротив Егора, смеялся вместе со всеми.

      – Ну, тогда хотя бы последний армейский анекдот, – не унимался Егор.

      Но никто не вспомнил. Егор хотел рассказать свой,