Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандриата Макария (Сушкина). Алексей Афанасьевич Дмитриевский

достаточной мере насладиться их личным созерцанием. В новом семихолмном Риме поэтому не осталось ни одной, можно сказать, пяди земли, которую бы они не исходили своими ногами, не было ни одного более или менее замечательного в религиозном или археологическом отношении здания, которое бы они не осмотрели, в котором бы они не побывали и нередко даже по два раза.

      О святынях паломники собирали подробные сведения, как из письменных источников, так едва ли не более из устных рассказов простодушных проводников – афонских иноков. Дневник пребывания Михаила Ивановича в Константинополе переполнен подобного рода легендами и устными рассказами, из которых некоторые ныне паломники и не слышат и не могут прочесть в путеводителях по Цареграду. Все эти легенды в большинстве случаев Михаил Иванович, без всяких со своей стороны замечаний, заносит в свой дневник. Изредка лишь он задает себе вопросы, на которые тут же дает и посильные решения на них. Рассказывая, например, о своем путешествии на Мучной базар, Михаил Иванович пишет следующее: «Там пошли внутрь крепости на источник, где явилась икона Благовещения, св. Николая и св. Василия Великого, но действительная икона уже затеряна. Здесь служили молебен. И еще там же, должно быть, кто-либо бросил или опустил икону на меди св. Николая и Богоматери, только она русской выделки. Оттуда поехали в мечеть, Агимасар (?), где гроб св. Василия и о. … (т. е. проводник не знал, кто был этот Василий), но я полагаю, что новый Василий, у которого жила Феодора, явившаяся Григорию, ученику св. Василия, ибо и ученик погребен тут же, но только не внутри мечети, а снаружи. И место в крепости, где жил Василий. Посмотревши, заплатили бакшиш или магарыч. Нас турки спрашивали: „Зачем вы смотрите эти места и платите деньги?“. Мы отвечали: „Это для нас воспоминание древних святых мужей священных“… Оттуда (т. е. из церкви Целительницы Божией Матери) пошли ко гробу несчастного Константина Палеолога[32]. Бедный палисад и два стоячих камня с турецкою надписью. Грустно развевается над ним кипарис, уже почти увядший. Место почти застроено. Грустно видеть обладателя города и народа, так смиренно покоившегося. По другую сторону [покоится] араб, который убил его. Могила его завалена камнями… Оттуда (из Патриархии) пошли в Иерусалимскую Патриархию, где будто бы находился св. образ Убруса, присланный Спасителем Авгарю, но требует удостоверения, хотя архиерей и клятву дал. За верное не выдаю, но чудное изображение и жив… Оттуда (т. е. из пещеры св. Андрея Юродивого) поехали к цепи Соломоновой, которая находится на кипарисном дереве, пред которым будто бы во времена еще греческие она была как бы судьею, именно: если кто-либо возьмет деньги и отдаст, но чрез время заимодавец или отдатчик скажет: „ты мне не отдал“ или наоборот, не отдавая, скажет: „отдал“, тогда оба идут к этой цепи, и если кто прав, тому цепь, по прочтении молитвы, какой – уже мне не передали, – сходит в руки правому и тогда обличенный

32

Здесь, очевидно, о. Макарий был введен в заблуждение проводником. Несомненно, что в данном случае он был на обычном турецком кладбище, с которым лишь молва связала могилу последнего из византийских императоров.