Розы после дождя. Екатерина Канаткалиева

окраской больше всего привлек мое внимание. Никогда не видела такой насыщенной расцветки. Мгновенно перед глазами возникла картинка, что неплохо было бы запечатлеть его в лучах восходящего солнца, прям как сейчас, и осмотрелась, чтобы убедиться в правильности своих выводов. Да! И капель росы добавить и будет самое то! Я достала телефон и сделала несколько снимков. Но им не удалось передать всей насыщенности и переливов света. «Ладно, задумка ясна. Попробую красками это исправить».

      Соню долго ждать не пришлось. В машине ехали молча. Соня взяла меня за руку и не выпускала её, пока мы не добрались до нашего дома. Волнение усиливалось.

      – Что ж, возвращаю вас по домам, как в старые добрые времена, – произнес Костя, после того, как остановил машину и повернулся к нам. Мы с Соней переглянулись: первой хохотнула она, я следом за ней. Потом мы обнялись. На глазах невольно наворачивались слезы.

      – Может, пойти с тобой?

      – Нет, не нужно… – и вылезла из машины.

      ***

      В гостиной царили тишина и покой. Я облегчённо выдохнула. Первой мыслью было подняться к себе в комнату, но я остановила себя. Нет, сначала нужно найти папу и объясниться с ним. Я не боялась встречи с ним, потому что была уверена в своём решении, хотя и дотянула с ним до самого последнего момента. Кое-где остались стоять цветы, я вздохнула и направилась в сторону папиного кабинета. И не прогадала. Дверь в кабинет была приоткрыта, и я ещё у лестницы услышала их голоса. «Лучше бы он был один!.. С Ларой будет сложнее». И оказалась права. Стоило мне перешагнуть порог, как Лариса накинулась на меня с криками, но папа был невозмутим. Он спокойно попросил Ларису выйти, она противилась.

      – Выйди! Я сам с ней поговорю.

      – Но Дим…

      Папа был непреклонен. Она лишь фыркнула от бессилия и направилась к двери, напоследок окинув меня злобным ненавистным взглядом. Я стояла в нерешительности.

      – Проходи, садись, – произнес папа, а сам отошёл к окну.

      Сердце ушло в пятки, пока я присаживалась на стул.

      – Пап… Я понимаю, что натво… – начала я говорить, собрав все свое мужество, но папа обернулся и взмахом руки дал понять, чтобы я не продолжала. Я замолчала. Он ещё несколько минут простоял у окна, но потом все же присел на диванчик и подозвал меня к себе. Его взгляд не был строгим, наоборот казался мягким и участливым. Это придало мне сил, и я направилась к нему. Но тут он резко воскликнул: «Боже!», что я мгновенно встала как вкопанная.

      – Что с ногой?

      Я испуганно посмотрела на ногу и вспомнила о вчерашнем неудачном прыжке.

      – Неудачно спрыгнула с забора.

      – Вик, тебе сколько лет?

      Я промолчала и присела к папе. Он вздохнул.

      – Ты должна была сразу сказать мне, что не хочешь выходить за Стаса. Я ведь у тебя столько раз спрашивал.

      – Поначалу я не была против, хотя и сомневалась, но объясняла это тем, что мы плохо друг друга знаем. Я надеялась, что, начав общаться чаще, мы узнаем друг друга лучше, что я смогу полюбить его. Но он оказался совсем не тем человеком, которого я себе представляла.

      – Мне кажется,